Перезагрузка
Шрифт:
– А вот и абориген! – воскликнул Илья, когда они вышли на перекресток и увидели лежащее на проезжей части тело.
Это был труп молодого мужчины, и, что странно, обнаженного.
– Какой-то он подозрительно свежий, – заметила Лиза, когда они подошли поближе. – Словно погиб сегодня, несколько часов назад.
– Может, так оно и случилось? – пожал плечами Андрей. – Хочешь глянуть?
– Нет. Зачем? – махнула рукой девушка.
За эти дни они и в самом деле навидались трупов, самых разных, и целых, и разорванных на куски, и вовсе изуродованных непонятным образом, и даже таких, что принадлежали не людям.
Мертвец остался позади, вскоре им попались несколько детей – тоже без одежды и без повреждений, и валявшихся так, будто смерть настигла решивших походить голышом мальчишек и девчонок на бегу.
– О-ха-ха, никто их не жрал и даже не погрыз ни разу, – сказал остроглазый Илья. – Неужто в этом долбаном городке нету тварей?
– Увидим, – отозвался Андрей, хотя и ему казалось, что Обнинск мертв и пуст.
Вокруг царила тишина, даже ветра не было, звучали только их шаги. Продолжало жарить низко повисшее серое небо, черные «следы» потихоньку расползались в стороны, уплывали за горизонт.
– Узнать бы еще, где тот институт находится, куда мы собрались, – добавил Илья. – Нах бродить туда-сюда, точно в том фильме, где чуваки по лабиринту скитались, пока кони не двинули.
Андрей промолчал: он имел возможность спросить, где находится ФЭИ, сегодня утром, у сержанта Петренко, но не захотел выдавать цель их похода. А в тот момент, когда только узнал об эксперименте, в Москве, во владениях Басманного казачьего войска, не мог подумать, что они сюда доберутся.
Оставалось найти кого-то из местных либо добыть карту Обнинска.
На следующем перекрестке уперлись в синее озеро размером примерно с половину футбольного поля, и обогнули его по широкой дуге. Пробрались через не особенно густые заросли черных кустов и очутились на открытом участке рядом с желто-белой, празднично выглядевшей церковью.
Отсюда было видно далеко в стороны. Дома уцелевшие и разрушенные, ажурные башенки вроде Эйфелевой, только поменьше, пирамида из темно-зеленого матового стекла, рощи «секвой» – громадных и очень опасных деревьев.
И нигде никаких признаков жизни.
Поколебавшись немного, двинулись дальше по прямой, и вскоре трупы стали попадаться чуть ли не на каждом шагу – мужчин и женщин, молодых и старых, но все голые и совершенно целые.
– Как в громадном морге, – сказала Лиза, поеживаясь. – Жуткое ощущение…
Мужчины ничего не сказали, и так ясно было, что обоим не по себе.
За правой обочиной потянулся то ли лес, то ли парк, но дикий, без ограды, с редкими дорожками, слева открылся забор и за ним нечто похожее на больницу: серые корпуса в два-три этажа, переходы, многочисленные крылечки.
Резкий звук, донесшийся с той стороны, заставил Андрея вздрогнуть. Сначала показалось, что это трель чудовищной, рожденной катастрофой птицы, но затем он сообразил, что это всего-навсего телефонный звонок!
Обыкновенный, какого не слышал вот уже больше месяца!
Глаза у Ильи стали как советские железные рубли, Лиза ахнула, а телефон где-то в здании продолжал надрываться, и голос его в окутавшей Обнинск тишине казался неимоверно громким.
– Может зайдем, шеф? – спросил бритоголовый.
– Нет, не стоит… – покачал головой Андрей. – Вряд ли это нас.
На физиономии Ильи отразилось разочарование, и он несколько раз оборачивался, пока тревожащий сердце звук, напоминание о сгинувшем прошлом, не исчез так же резко, как и появился.
Самого Андрея Соловьева, если честно, катастрофа лишила немногого – жизнь, какую он был вынужден вести раньше, нравилась ему куда меньше, чем нынешняя, опасная, но зато разнообразная и непредсказуемая, лишенная удушающей рутины существования обычного горожанина. Уж лучше «гориллы», «собаки» и «кузнечики», чем монстры прежних времен – бюрократы-чиновники, жадные гаишники или трамвайные хамы.
Если нынешние всего-навсего пытались убить тебя, то прежние «сосали кровь» понемногу, растягивали убийство на долгие годы, превращали его в невероятно долгую пытку.
Вскоре парк оказался с обеих сторон от дороги, так что Андрей даже засомневался – не проскочили ли они город насквозь. Затем слева объявились «джунгли» – переплетение стволов, стеблей и ветвей, «украшенное» шипами, огромными цветками и листьями самой причудливой формы, причем настолько густое, что просматривалось в глубину всего на полметра.
Но если в других городах подобные заросли кишели жизнью, то здешние выглядели мертвыми, как и все остальное: не ломились сквозь чащобу «великаны», не отправлялись в полет «семена одуванчика», из зеленой чащи не доносилось никаких звуков.
На очередном перекрестке попались две искореженные, врезавшиеся друг в друга машины.
– Беда реальная, – сказал Илья, с печалью оглядывая темно-синюю «десятку», чей передок был смят в лепешку. – Эх, вот если бы с бензином все в порядке, мы бы тут все за час объехали, а так ноги бьем.
Дорогу перегородил ров с белыми камнями на дне, и, чтобы обойти его, пришлось углубиться в обычный лес, так и тянувшийся за правой обочиной. Здесь, среди простых деревьев, ничем не напоминавших опасные «секвойи», их троих одолел новый приступ галлюцинаций.
Но на этот раз Андрей справился с ними, лишь тряхнув головой, а его спутникам не понадобилось помощи – оба выбрались из плена видений самостоятельно, потратив несколько секунд.
Вернулись на дорогу, а вскоре «джунгли» закончились и они очутились на перекрестке, где сиротливо моргали, беспорядочно переключая цвета, аж четыре светофора. А на другой стороне улицы, за деревьями, вроде бы начинался «нормальный» город без лесов и чащоб.