Перезагрузка
Шрифт:
– Не там смотришь, - сказал женский голос.
Он обернулся. Еще когда подходил заметил их. На ступеньках неподалеку сидела коротко стриженная темноволосая девушка на вид вполне взрослая и худенький маленький пацан. Он плакал, похоже не стесняясь свидетелей, а она гладила по голове и нечто неслышное шептала. По опыту Стас уже знал, насколько внешность иногда не соответствует возрасту. Были малолетки, ведущие себя по-взрослому и старающиеся быть полезными. Попадались никчемные совершеннолетние, ничего не умеющие и норовящие при первой возможности сачкануть. А еще многие были опасны и не всегда адекватны. Вот и у этих рядом лежали 'кипарисы'.
– Он там, - показала пальцем.
– Под Винтом.
– Откуда ты знаешь,
– Да уж знаю, - сказала серьезно.
Стас не настаивал, просто пошел куда показала. Опознать крепыша можно было разве по росту и синим пальцам. Все остальное превратилось в смесь грязи, крови, костей. А вот под его останками лежал второй. Не понять, отшвырнуло взрывной волной или бывший уголовник закрыл сознательно своим телом, но верхняя часть спустившегося с небес уцелела. Требовалось лишь очистить ее от останков телохранителя. А вот с нижней была беда. Живот и пах разворотило. Смерть рыжего оказалась достаточно неприятной.
– Лучше всего, - сказала девушка, когда он отряхиваясь о грязи и пыли вышел назад, - отпилить голову, чтоб никто не сомневался.
– Выставьте ее на обозрение.
– Ты ж из его паствы!
– ошарашенный предложением произнес Стас.
– Что ты понимаешь, - сказала она с тоскливой ноткой.
– Что ты видел! Один раз на проповедь заглянул, - парень сообразил, что она его запомнила, сам при всем желании этим похвастаться не мог. А ведь очень даже привлекательная на вид, - и ничего не понял. За глупые фокусы принял его Исцеление, - оно так и прозвучало с большой буквы.
– А это не так?
– Мы жили в интернате для слепых на Бабушкина. Не слабо видящие, как очень толерантно писали, а совсем ничего. То есть свет я еще различала, а он, - обняла пацана, - от рождения такой. Все понял? Иди, - приказала ему.
Тот поднялся уже со спокойной физиономией. Подобрал пистолет-пулемет и целеустремлено зашагал через площадь, не обращая внимания на стонущих и мертвых.
– А теперь, - сказала она, - мы видим нормально, даже в очках не нуждаемся. И еще два с половиной десятка прежних инвалидов. Тебе не понять, какое счастье превратиться в нормального. Первый день-два без темных очков днем вообще не выйти, а потом все пришло в норму. Мы даже проверяли друг друга по таблице окулиста и этим книгам для водителей, на цветоощущение. Сто процентов. Отслоение сетчатки, больной хрусталик, мертвый нерв от глаукомы, хрен знает, что еще - мы все стали здоровы!
– она практически кричала.
– Современная медицина на нас всех поставила крест и это не чудо?!!! И когда он пошел дальше, двинулись следом. Нам все равно было куда и зачем, но он Спаситель! Как можно остаться в стороне? Сначала пришли в интернат для детей-сирот, а по-простому брошенных родителями из-за болезней, потом в интернат для глухих, с церебральным параличом. Я даже не подозревала, сколько в Астрахани несчастных детей. И он давал им исцеление.
– Что-то мне после сказанного недавно намекает что было и но. Гуру делал всех девочек женами?
– Да не было никакого насилия, - ответила она с досадой.
– Ему б и так дала любая, когда он с лично тобой говорил, несло прямо силой и не возникало мысли возражать. Может это и называется харизма. Мог кого угодно на что угодно уговорить. Как раз педофилией не страдал. Пацан еще был. К более взрослым тянуло. Было гораздо хуже, - после длинной паузы произнесла.
– Он иногда смотрел на человека и заявлял: этого лечить нельзя. Существо недостойно продолжать жить, оно лишнее на земле. И тому резали глотку. Мы и убивали. Винт уже позже появился. А потом пили кровь убиенных и ели их мясо.
...!
– мысленно воскликнул Стас, в конец ошеломленный. Вот так прямо и четко. Слухи ходили, но никто из свидетелей не появлялся. Скорее походило на клевету против врага. Лично он в разговоры о принесении в жертву не поверил. Оказывается нет дыма без огня.
– Вот такое у нас причастие состоялось. Не для всех, - правильно поняв взгляд, объяснила.
– Для лучших. Ближайших помощников. Не вода, в вино. Не фокус. Настоящую кровь и плоть человеческую употребляли. Потому что бог в каждом из нас. И это его тело. Посвященный получает силу напрямую через выполнение ритуала. Так должно быть, а церковные аллегории извратили истинный смысл, - она явно повторяла за своим кумиром.
– И не воротило от этого?
– С какой стати? Он пришел вторично и ему лучше знать. Мы верили.
– В Христа или Антихриста?
– Не мне решать, - сказала после заминки, - кого присылать на землю. Я своими глазами видела, как в него ваш придурок очередь в упор сегодня всадил, прежде чем взорвался, а ни одна пуля не повредила! Человек так может?
– Но он же погиб!
– Да. Видимо был у силы предел. И это вроде бы отрицает божественность. Но ведь и первый был распят, - она сухо рассмеялась.
– Если я не вижу смысла, вдруг он есть? Божьи пути неисповедимы. А может вы добились окончательной гибели человечества, лишив его надежды.
Очень хотелось заявить, что не имеет отношения к Малику и его дружкам. Более того, они ничем не отличались по поведению. Тоже за веру людей убивали. Какой смысл. Что сделано, то сделано.
– Как-то мне не хочется спастись от грехов становясь для того людоедом, - заявил вслух.
– Вот и я не смогла преодолеть отвращение. Но знаешь, когда не говорят, что кушаешь, никаких позывов на рвоту. Мясо как мясо. Свинину напоминает. Запрет не физический, а моральный. Обычное табу. Не спи ногами на север, не пей молоко после мясного. Ничем не отличается кардинально. Мы хороним мертвецов, потом спокойно едим животных, стрескавших выросшие на земле с человеческим удобрением травы. Полагаю, нет такого места на земле, где не лежали бы кости человеческие после войн и просто помершие. Я не оправдываюсь, - поднимаясь, сказала.
– Просто объясняю почему лучше нам вместе не жить. Его любили и неприятности непременно начнутся скоро. Мои парни пока растеряны и сбиты с толку. Бог не может умереть, а раз произошло, что-то не так. И все-таки не стоит ждать примирения, вот так сразу, после этого. Для них враг прямо под носом. Подчинения не выйдет. Вам нужна новая кровь? Мне - нет. Потому я забираю своих и уходим в дельту. И лучше не мешайте. Мне не нужны смерти и первой не начну, людей и так горсть осталась, но второго нападения не спущу. А места теперь для всех хватит.
– Если снова за свое возьметесь, вряд ли долго пробудем рядом нейтрально.
– Из посвященных парочка осталась, - уверено сказала, - остальные здесь погибли. Когда побежали помогать пострадавшим. Скотство вы сотворили. Выманить на раненых и снова подорвать. Кто побежал? Лучшие и честные, готовые спасать. И посмей сказать, что мы чем-то хуже вас. Сколько непричастных угробили ради одного неудобного. Он всех подряд никогда не резал.
Опять возражать не тянуло. Глупо бы прозвучало, примись отрекаться от Малика. Он был их человек и не сумели проконтролировать. Значит и вина, если не на всех, так на начальстве.
– Идем, - тоном приказа позвала, - пока не сцепились.
Парня-то она не просто так отправила, дошло до Стаса. Достаточно внушительная группа из нескольких десятков человек собралась в дальнем конце площади. Похоже не он один обратил внимание на них. Цепочка прибывших стояла неподалеку, наблюдая за собранием. И те, и другие, были вооружены.
– Спокойно!
– крикнул заранее, еще не добравшись до своих.
– Они уходят. Не мешайте! А я этого нашел! Мертвого.
– Сказала тебе, - произнесла девушка, задержавшись, - поделись с атаманом. Дальше трепаться не надо. Всем будет лучше. Мы тоже огрызаться умеем, - и ушла с прямой спиной, очень вероятно, ожидая выстрелов сзади.