Пережитое
Шрифт:
Погромы эти были направлены преимущественно против еврейского населения и обычно были соединены с грабежом. Десятки темных личностей, получавших, несомненно, от кого-то инструкции, усердно распространяли среди невежественной массы рассказы о том, что евреи на митингах разрывают царские портреты, что евреи хотят поставить вместо русского своего царя и т. п. При этом делались намеки или прямые уверения, что в продолжение трех дней можно безнаказанно убивать евреев и грабить их имущество.
В Одессе погром начался 18 октября. По городу проехал, стоя в коляске, градоначальник Нейгардт с царским портретом в руках. Толпы хулиганов восторженно встречали Нейгардта. Он раскланивался с ними и говорил им: "Спасибо, братцы!" На просьбы же перепуганных жителей восстановить полицейскую охрану, Нейгардт ответил: "Я ничего не могу сделать, вы хотели свободы - вот вам жидовская свобода!" Командующий войсками барон Каульбарс отказался принять депутатов от города, просивших о военной защите. В своей речи к полицейским чинам он сказал:
"Будем называть вещи их настоящими именами - нужно признаться, что все мы в душе сочувствуем этому погрому". Погром в Одессе продолжался с 18 по 22 октября. По одним только полицейским сведениям, число убитых превышало 500 человек. Разгромлено было свыше полутора тысяч еврейских помещений, причем убытков было заявлено больше чем на 3 миллиона рублей. Со стороны же войск и полиции были убиты один городовой и два нижних чина.
В Киеве погром начался 18 октября, одновременно с молебном в соборе по поводу дарования манифеста и царских милостей. Уже на второй день были разгромлены еврейские дома и лавки.
В Ростове на Дону, по сведениям германского консула, за три дня было убито 176 человек, ранено около 500.
В Кишиневе за один день погрома было убито 60 человек и ранено 200.
В Саратове, несмотря на увещания губернатора Столыпина, бесчинства продолжались два дня - убито было 12 человек и ранено 100.
В Баку погром продолжался целую неделю, пострадали главным образом армяне.
В Томске погром начала 20 октября шедшая с царским портретом толпа - убито 150 человек, сгорело в городском театре, подожженном погромщиками и в здании Сибирской железной дороги - 1.000 человек, тяжело ранены 80 человек. На другой день начался еврейский погром, продолжавшийся три дня.
Все эти погромы происходили при бездействии, при попустительстве и даже при участии полиции и губернаторов. Убивали десятками, сотнями. Людей уродовали, вспарывали животы. Детей выбрасывали из окон с высоты нескольких этажей. Награбленное уносили и продавали на глазах полиции. А в полицейских участках арестованных, пробовавших сопротивляться громилам, били смертным боем.
Войска проходили по улицам, разгоняли и расстреливали милицию и самооборону, и выходило так, будто они расчищали дорогу громилам. Октябрьская черносотенная контрреволюция захватила множество городов и местечек в разных концах России.
Легко себе представить, как действовали на нас все эти вести - а об этом сейчас же по телеграфу сообщали все газеты - и как они увеличивали нашу уверенность в том, что скоро нам опять придется встретиться лицом к лицу с властью, что все эти объявленные правительством "свободы" есть обман и надругательство...
В первых числах ноября я выехал из Петербурга в Москву. Там, конечно, были такие же настроения, такие же опасения и ожидания. Наша партийная организация усиленно работала. Мы старались организовать рабочих, во множестве рассылали литературу по провинции, при помощи учительского и крестьянского союзов старались как можно глубже проникнуть в деревню и готовились к предстоящим революционным выступлениям. Мы тоже запасались оружием и устраивали динамитные мастерские.
Амалию я застал в Москве одну. С Ильей мы разъехались - он только что выехал в Петербург по вызову партии. Она боялась, что его убьют - больше того, была совершенно уверена, что это в ближайшие же дни случится. Мы все тогда жили, как на вулкане. Извержения его можно было ждать со дня на день.
"Вооружаться! вооружаться!" - таков был в ноябре 1905-го года лозунг всех революционеров. Все понимали, что без решительного столкновения дело теперь не обойдется. Правительство принимало все более решительные меры, но и революционные партии понимали, что без боя они не могли отступить.
Сначала был выдвинут лозунг "самообороны" против черной сотни и погромщиков, но всё яснее становилось, что вооружаться надо не против погромщиков, а против тех, кто за ними стоял, т. е. против правительства.
Революционные партии старались, где только возможно, достать настоящее оружие - собирали у сочувствующих в обществе большие деньги и на них покупали огнестрельное оружие. Всего больше ценили немецкие Маузеры - автоматические девятизарядные пистолеты с деревянным футляром, превращавшимся в ложе винтовки, на втором месте шли бельгийские браунинги. Настоящие военные винтовки достать было очень трудно. Социалисты-революционеры поставили для себя вопросом чести раздобыть некоторое количество динамита и гремучего студня для бомб - динамитные бомбы наша партия считала своей специальностью. В разных частях России - под Москвой, под Петербургом и в Финляндии - были устроены мастерские. Кроме динамитных бомб наши техники вырабатывали еще и так называемые "македонские" бомбы, т. е. чугунные полые оболочки, начиненные пикрином или бездымным порохом и взрывающиеся при помощи зажженного фитиля (так называемого бикфордова шнура). Работы было по горло.
Мы спешно мобилизовали все средства, все возможности. Фондаминский часть полученного им за Амалией приданого, отдал партии - если не ошибаюсь, несколько десятков тысяч рублей. На все эти деньги были куплены Маузеры. И никто тогда не нашел это странным. Социалист-революционер и не мог поступить иначе - это, помню, тогда ему даже в особую заслугу не ставилось. Амалия тоже нисколько об этих деньгах не жалела, хотя сама непосредственного участия ни в делах партии, ни в революции не принимала.
В Москве 14 ноября были арестованы члены Крестьянского Союза, могущественной организации, распространившейся в октябрьские "дни свобод" по всей России. Центральное Бюро Крестьянского Союза находилось в Москве полиция нагрянула во время заседания и всех его членов отправило в Таганскую тюрьму (Стааля, Тесленко, Блеклова и Белевского). Все это восприняли тогда, как первое открытое наступление правительства Витте против революции.
Затем начались аресты и в других общественных организациях - в железнодорожном союзе, в союзе почтовых служащих, которые сыграли огромную роль при проведении всероссийской стачки, вынудившей правительство издать манифест 17-го октября. 26-го ноября был арестован в Петербурге председатель Совета Рабочих Депутатов Хрусталев-Носарь.
14-го ноября был поднят красный флаг на броненосце "Очаков" в Черном море, близ Севастополя. Во главе восставших был лейтенант Шмидт. Он не вполне отдавал себе отчет в смысле происходившего - поднял красный флаг и восстание против правительства под звуки... "Боже Царя Храни". По приказу командующего черноморским флотом, адмирала Чухнина, лейтенант Шмидт и с ним несколько матросов были расстреляны. Лейтенант Шмидт погиб под выстрелами героем.
2-го декабря в Москве вспыхнуло восстание в Ростовском полку - казармы были захвачены восставшими солдатами. Но и это движение было неожиданным - оно было плохо подготовлено и через два дня ликвидировано правительством. 3-го декабря в Петербурге был арестован весь Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов. Правительство теперь перешло в открытое наступление - революция больше ждать не могла. Революционные партии и организации Петербурга и Москвы сговорились объявить новую всеобщую всероссийскую забастовку на 7-ое декабря. Теперь на карту было поставлено всё.