Перикл
Шрифт:
— Пока я жив, пока жив Полигнот, пока жив Фидий, пока живы Иктин, и Калликрат, и Мнесикл, пока не истощился мрамор в Пентеликоне, — сказал в заключительной речи Перикл, — Пропилеи и Одеон должны быть построены. При вашей жизни, афиняне! А если вам жаль средств на их сооружение, я велю на этих зданиях написать, что они построены на мои средства, я сам оплачу их строительство...
Экклесия громогласно закричала: «Нет!» Тут же послышались со всех сторон требования:
— Пора изгнать из Афин Фукидида! Мы устали от его речей! Он печётся о наших деньгах так, как будто они его собственные. Они и станут его собственными, если он доберётся до власти! Фукидиду — остракизм!
Тут бы и принять решение о суде остракизма над Фукидидом, Экклесия была полномочна сделать это, но Перикл сказал:
— Фукидид делает вас лишь бережливее и зорче, афиняне! Не станем мешать ему в этом.
Собрание зааплодировало: афинянам нравилось благородство вождей.
Дома Перикл сказал Аспасии:
— Когда Экклесия готова решить что-то по собственному хотению, а не по моей воле, я препятствую этому, так как могут быть приняты глупые решения. Экклесия опередила меня, пожелав изгнать Фукидида. В следующий раз я постараюсь опередить её. Когда вернусь...
Слова Перикла «когда вернусь» вдруг болью отозвались в сердце Аспасии. Он произнёс их как-то странно, будто подумал при этом, что не вернётся, а если и вернётся, то неизвестно когда. Продолжать разговор о Фукидиде Аспасии больше не хотелось. И думать о том, что Перикл, возможно, не вернётся из плавания или вернётся против обещанного не скоро, тоже не хотелось.
Перикл почувствовал перемену в её настроении и сказал:
— Постарайся, чтобы наш сын к моему возвращению научился ходить. А ещё научи его произносить слово папа — это меня очень обрадует.
— Да, — пообещала Аспасия, — я научу его ходить и говорить.
Огорчения Аспасии после отплытия Перикла начались с того, что поэт Кратин сочинил комедию, — она теперь ходила в Афинах по рукам, — в ней он называл Аспасию то новой Омфалой, которая, как известно, была царицей Лидии, купила Геракла, сделала его своим рабом, обрядила в женскую одежду и держала постоянно «под башмаком», то Деянирой, погубившей Геракла тем, что дала ему надеть платье кентавра Несса, отравленное его кровью; то Герой — богиней-ревнивицей, преследовавшей своих соперниц и их детей. В этой комедии были такие стихи:
Геру Распутство рождает ему, Наложницу с взглядом бесстыдным. Имя Аспасия ей.Наслышанная об этом сочинении Кратина, Аспасия попросила Сократа, а потом и Протагора, который к тому времени вернулся из Фурий, достать список комедий Кратина для неё. Она думала, что первым комедию Кратина принесёт Сократ, и дала ему денег, чтобы он мог купить её. Сократ нашёл комедию, но не купил — сказал, что за неё запросили слишком большую дену, тогда как она, на его взгляд, не стоит и обола. Поэтому получилось, что первым стихи Кратина принёс Протагор — не пожалел своих денег — и вручил их Аспасии с печальным выражением лица и словами сочувствия. Вскоре, однако, со столь же печальным лицом и словами сочувствия пришлось обращаться к Протагору Аспасии: она вручила ему копию жалобы, какую выставил против Протагора в портике царя-архонта некто Клитон, оратор из Пирея, и, как позже выяснилось, друг Зенодота, чьими стараниями был осуждён Анаксагор. Протагор, как и Анаксагор, и почти теми же словами, что и Анаксагор в жалобе Зенодота, обвинялся Клитоном в кощунстве и измене.
— Где взяла? — спросил Протагор, побледнев.
— Лисикл принёс, списал с подлинника в портике царя-архонта.
— Лисикл? Какой Лисикл?
— Сын скототорговца, он бывает в нашем доме. Тот, что хочет стать оратором. Я просила тебя о нём, чтобы ты дал ему несколько уроков.
— Ах да, вспомнил. Красивенький такой мальчик. Когда он принёс это? — Протагор подбросил навощённую дощечку на ладони, словно хотел взвесить, насколько тяжёл донос на него.
— Только что, — ответила Аспасия. — Я едва успела прочесть, как ты пришёл.
— Значит, за мной ещё слежки нет, этот Клитон, этот подлый мерзавец, ещё не успел нанять скифов, чтобы схватить меня, если я решу убежать из Афин.
— Я тоже подумала об этом. Ты ещё успеешь убежать.
— Но куда, куда? — Протагор, нервничая, заходил по комнате. — Куда мне бежать? И нет Перикла. Он подсказал бы.
— Я подскажу, — сказала Аспасия. — Тебе следует бежать туда, откуда ты приплыл — в Фурии.
— Да, в Фурии! — обрадовался совету Аспасии Протагор. — А не в Абдеры, откуда я родом. В Фурии! Там у меня теперь много друзей. Они спрячут меня, если Клитон настигнет меня и там. Но как же я туда доберусь? Где взять корабль? Надо скорее бежать! Скорее! — снова разволновался Протагор. — Иначе мне смерть! Смерть! И позор!
— Думаешь, ты не смог бы оправдаться на суде? — спросила Аспасия, послав служанку за вином для Протагора: ему надо было выпить, чтоб хоть немного успокоиться.
— Не смог бы, нет! Куда мне? И измена! — вдруг рассмеялся он. — Как же без измены? Раз ты не афинянин, значит, персидский шпион! Это же всем ясно! И про богов ясно. Я сказал, что они, пожалуй, умерли ещё во времена Гомера.
Служанка принесла кружку вина. Протагор выпил её, не переводя дыхания. Вернул пустую кружку служанке, вытер губы и бороду рукой, сказал:
— Надо бежать сегодня же, ночью. Утром будет поздно — Клитон приставит ко мне скифов... Но где же раздобыть корабль?
— Я послала за нашими друзьями. Надеюсь, что они скоро придут. Послала за Фидием, Софоклом и Сократом. И ещё за стратегом Фукидидом. Перикл посоветовал мне, уезжая, обращаться к нему, если будет трудно.
Протагор, должно быть, не расслышал, что Аспасия назвала Фукидида стратегом, а поскольку на устах у всех был другой Фукидид, шурин покойного Кимона, вождь олигархов и противник Перикла, вытаращил глаза и спросил, задыхаясь:
— Послала за Фукидидом? Я не ослышался? Как можно? Думаю, что как раз Фукидид и подговорил Клитона написать на меня донос!
— Я о другом Фукидиде, о стратеге, — успокоила Протагора Аспасия. — О том, который, если помнишь, споря однажды с Геродотом, едва не довёл дело до драки. Геродот тогда настаивал на том, что историк должен описывать всё, что видит и слышит, а Фукидид на том, что надо исследовать закон, по которому всё совершается.
— Ладно, вспомнил, — ответил Протагор. — Он командует кораблями?