Период распада. Триумф смерти
Шрифт:
«Легок на помине», – проскрежетал зубами Каша, глядя, как справа заходит вожак стаи. Не спеша, вальяжно – знает, черт, что добыча на блюдечке подана. «А вот выкусите, я вам поперек горла еще встану!»
Отступив таким образом, чтобы твари оказались на одной линий от него, старик краем глаза примерился к расстоянию, отделяющему его от дровника.
«Метров десять будет, – с сожалением отметил про себя Каша. – А есть другой вариант?»
Другого варианта не было. Справиться даже с одним мутантом явно не получится, а уж с тремя тем более. А вот если уравнять силы с помощью «абакана», то тогда еще можно попытаться дать отпор.
Не
Пятясь, Каша заполз в сарай и захлопнул дверь. Едва сдерживая напор жутких собак, начал выискивать, чем можно подпереть спасительную перегородку. Ничего не нашел. Выждав, когда первая волна злобы спадет и собаки начнут биться и тыкаться головами в дверь реже, старик рванул к поленнице и схватил автомат.
Хрустнул косяк, осыпая помещение щепками; звери ворвались внутрь. Мгновения, пока твари выискивали свою жертву, хватило Каше, чтобы перевести предохранитель вверх, передернуть затвор и направить ствол на мутантов. Затрещал автомат, поливая зверье свинцом. Первым срезало вожака, раскроив тому черепушку, второму прошило грудь, он заскулил и начал дергаться в агонии. Третий вовремя сообразил, что запахло жареным, и бросился наутек. Пуля лишь перебила ему хвост.
Стараясь не дышать густой кровавой вонью, разносимой от убитых тварей, Каша вышел на улицу. За что и поплатился. Оставшийся в живых зверь решил не спасаться бегством, а остался поджидать своего обидчика за углом. Прыгнув на человека, пес выбил у того из рук оружие и зашел на второй рывок. Растерявшись, Каша не сразу даже понял, что случилось, – так и стоял с вытянутыми вперед руками, в которых еще секунду назад находился автомат, и глазел на рычащего зверя.
В голове все же щелкнул звонок тревоги, выводя из прострации. Старик попятился назад, только чтобы уйти от траектории прыжка. Не зная, что делать, бросился в паническое бегство, не разбирая дороги. Собака рванула следом.
Вовремя удалось заметить пристройку у дровника, туда Каша и побежал. Петлять между дровником и сараюшкой долго не получилось – мутант быстро нагнал его. Старик успел лишь дернуть ручку двери, как бесхвостый прыгнул в атаку. Каша почувствовал, как морда твари больно ткнулась в спину, и лишь куртка не дала отхватить собаке кусок плоти.
«Придет серенький волчок и утащит за бочок», – на грани истерики подумал старик, едва успев вытянуть перед собой руки, чтобы не расквасить лицо, и полетел в пристройку.
Ветхая дверь рассыпалась на куски, с верхних полок на голову полетели ведра, лейки и прочий садовый инвентарь. Он схватил первое, что попалось под руку, и поднялся, снова оказавшись на улице.
«Ага, это я удачно!» – улыбнулся Каша, берясь второй рукой за вилы.
– Ну давай, иди сюда, гадина!
Пес зарычал, но остановился, поняв, что у человека вновь появилось оружие.
– Что, испугался? Ну-ну, давай, я тебе сейчас лишних дырок в боку наштампую.
Навострив обрубок хвоста и не спуская глаз с защищающегося, мутант начал ходить из стороны
Битва взглядов могла продолжаться долго, но первым не выдержал старик. Побоявшись, что поблизости может разгуливать еще одна такая стая, Каша с глухим рыком бросился на зверя. Тот увернулся от острых зубьев, попытался ухватить старика за ногу, но Каша оказался проворнее, одним движением вонзив вилы в спину мутанта.
Зверь взвизгнул, попытался удрать, но зубья, глубоко вошедшие в плоть, не дали ему этого сделать.
– Врешь, скотина! Не возьмешь! – нахраписто зарычал Каша, насаживая мутанта на вилы еще сильнее. – Врешь!
Лед под собакой окрасился кровью. Каша оттолкнул хищника в сторону, сам рванул в сарай – забрать оружие. Скоро вернулся. Тварь по-прежнему корчилась в агонии, замесив в кровавую кашу снег под собою. Пожалев вдруг мутанта, старик поднял автомат и выстрелил тому в голову. Пес затих. Вместе с ним затихло и все в округе.
Оглядывая побоище, Каша вдруг почувствовал, как сильно устал, как одеревенели от жаркого боя плечи, а руки налились свинцовой тяжестью. Странное хмельное веселье от осознания победы, завладевшее разумом минуту назад, разом ушло, остужая вспотевшую голову. Старик поднял со снега слетевшую шапку, поспешно надел.
Засвербел в жилах холод, влажный и колючий. Кутаясь в пальто, Каша начал осматриваться, пытаясь понять, куда вчера вечером забрел. Редкие нити багровой зари прошивали сероватое в морозной колючей пыли небо. Довольно быстро старик нашел то, что так мучительно искал все проведенное в пути время. Лес стоял по правую руку, весь укрытый снегом. Величественный, молчаливый. Прошлым днем, когда старик в страхе улепетывал от загадочного призрака возле «зилка», то сбился с пути и круто взял южнее, поэтому и не нашел искомое. Теперь же придется сделать еще один небольшой круг, чтобы обойти лес и выйти к той стороне, где недавно хоронил Миру и повстречал бандита.
Над головой, крухая и хрипя, пролетели несколько воронов. От одного только вида черных рваных теней старику стало не по себе. В голове как призраки выплыли воспоминания последних дней, проведенных у кровати больной жены, и тот последний вечер. И еще скорбная дорога до их леса. Они познакомились там, у кряжистого дуба, когда собирали грибы. Там же и расстались. Мира ушла в другой мир, а он остался здесь.
Отгоняя невеселые воспоминания, Каша ускорил шаг.
Обойти лес оказалось весьма сложной задачей: та сторона, к которой вышел старик, была сильно заметена снегом, и пришлось, утопая почти по самый пояс, ползти к нужному месту битый час, теряя драгоценные силы и время.
Еще издали заприметил он знакомый холмик. Едва увидел, и слезы сами собой навернулись на глаза. Каша прикусил губу, давя поднимающийся к горлу комок, но сдержаться не смог. Начал тихо подвывать в тон ветру.
Вновь каркнул ворон на ветке.
Старик поднял взгляд, погрозил птице кулаком и злобно зашипел:
– Пошел прочь! Пошел, проклятый!
Ворон послушно вспорхнул крыльями и улетел.
«Ну вот, опять пришел, – словно обратившись к невидимому собеседнику, подумал Каша, подходя к могилке; та уже была порядочно занесена снегом. – Думал, не буду ходить, а пришел. Но это для дела. Ты поймешь. Тебе ведь, наверное, оттуда все видно. Ты потерпи, мне недолго осталось. Чуток еще. Вот дело сделаю доброе, да, наверное, уже все, к тебе пойду».