Перкалевый ангел. Предтечи этажерок
Шрифт:
– Замечательно, Федор Васильевич!
– едва не ослепил Токарева своей очередной улыбкой Егор, настолько яркой она получилась.
– Я попрошу своего знакомого поверенного составить предварительный договор и перешлю его вам для ознакомления…
Всероссийский праздник воздухоплавания привлек на порядок меньше участников, нежели соревнования, проводившиеся несколькими месяцами ранее, потому вылеты аэропланов проводились с территории Коломяжского ипподрома, где имелась возможность разместить немалое количество зрителей и доступ к которому был куда проще, нежели в Гатчино. Но именно во время ее проведения в авиационном происшествии погиб один из первых русских летчиков. Вернувшийся чуть более месяца назад после обучения во Франции капитан Лев Макарович Мациевич разбился на привезенном с собой Фармане. Его машина буквально развалилась в воздухе на части, наглядно продемонстрировав несовершенство конструкций существующих аэропланов и отвагу готовых подниматься на них в воздух пилотов. Но столь трагическое событие принесло невероятное множество положительных эффектов, что впоследствии его гибель рассматривалась Егором, Алексеем и Михаилом, как знак свыше.
Во-первых, глубоко в душах российских
Вернувшийся из своей затянувшейся командировки Михаил тоже порадовал немалыми достижениями. Помимо изрядного количества договоров на лицензионное производства их изделий, как в странах Европы, так и САСШ, он похвастал лицензиями на два пулемета, которые удалось выкупить за сравнительно скромные суммы, ведь производить и продавать данное вооружение он обязался лишь на территории Российской Империи, а потому не мог составлять серьезной конкуренции прочим оружейным производителям.
– Первый - система Бертье образца 1908 года. На вооружение никем не принят, но на мой взгляд очень похож на английский Брен времен Второй Мировой. Я чуть покопался в конструкции и могу сказать, что она весьма простая - всего 140 деталей. Но вот ствол меня смущает - никакой системы охлаждения, так что из него нельзя будет давать длинной очереди, да и продолжительный бой без сменного ствола он не выдержит. Второй - системы Мак-Клена. Свежак! Образца 1910 года. Больше известен нам с вами, как пулемет Льюиса, хотя никакого Льюиса, ни сам Мак-Клен, ни в оружейной компании, которой он продал лицензию, не знают. Но, да и выглядит он куда иначе, чем известно нам. Скажу честно, я его вообще смог опознать лишь по дисковому магазину на затворной раме. Да и то по той простой причине, что кроме Льюиса и Дегтярева больше не знаю ни одного другого пулемета с подобной системой. Так что если у нас появится желание заполучить себе канонный Льюис, дорабатывать эту машинку придется долго и тщательно. Хотя бы для того, чтобы избавиться от тяжеленного водяного кожуха охлаждения, дабы сделать таки его ручным и пригодным для авиации.
Еще я ознакомился с пулеметами Гочкиса, Сен-Этьена, Мадсена и Кольта, но из них ни один мне не приглянулся. Хотя от Кольта можно было бы позаимствовать технологию изготовления ребристых стволов для их лучшей теплоотдачи, если мы не введем кожух, какие были на том же немецком МГ-34, поскольку каким образом работала на охлаждение ствола та труба, которой оборудовались знакомые нам Льюисы, я, хоть убейте, не понимаю. Так что нашим оружейникам будет с чем поработать. Кстати, вы уже договорились с кем-нибудь?
– А как же! В Сестрорецке Токарев вовсю трудится над пистолетом своего же имени, а в Ораниенбауме Владимиров и Дегтярев сейчас модернизируют пулемет Максима по нашему заказу. Если получим ПВ-1 еще до начала войны, будет весьма неплохо. Им же подкинем на проработку все, что удалось добыть тебе плюс наши мысли. Люди они башковитые, глядишь, встретим войну с нормальным
Глава 5. Броня крепка и танки наши быстры. (ЧЕРНОВИК)
Запущенное квартал назад в новом цехе завода “Мотор”, где первые авиаторы России числились уже совладельцами, мотоциклетное производство, наконец, вышло на минимальную проектную мощность в две тысячи мотоциклов в год при работе одной смены, надежно закрывая потребность в подобной технике не только российского рынка, но и ряда соседних стран. В той же Австро-Венгрии “Пилот” стал желанной добычей всех без исключения любителей мототехники. А, учитывая, что в соглашении с Анзани очень четко разграничивались рынки сбыта продукции заводов построенных во Франции и России, склад готовой продукции редко когда затаривался хотя бы на десятую часть.
Правда, прибыль с каждой проданной единицы собранной во Франции была несколько выше, в силу большей стоимости производства в России ряда деталей и комплектующих, таких как генераторы, карбюраторы и приборы управления - все же объемы их производства в разы уступали таковым в странах Европы. Зато двигатели и коробки передач благодаря заказу новейших станков и солидного количества оснастки заточенных непосредственно под производство данных моделей по себестоимости выходили даже несколько дешевле. Не говоря уже о раме и прочих частях мотоциклов, что на все сто процентов являлись отечественным продуктом. Другое дело, что делали их из шведской электростали, аналог которой в России было не достать от слова “вообще” в связи с крохотными объемами производства, и которая даже со всеми накладными расходами оказывалась дешевле стали выплавляемой в доменных печах русских заводов при несоизмеримом качестве. Как бы непатриотично это ни выглядело, но до момента максимального удешевления производства, приходилось экономить на всем, а также закрывать глаза на зависимость от импортных поставок. По этой же причине все мотоциклы окрашивались быстросохнущим, всего-то 48 часов, асфальтовым лаком черного цвета, дабы не простаивать по две недели в цехах в ожидании когда все прочие ныне существующие красители подсохнут достаточно, чтобы не быть смытыми с корпусов первым же дождиком.
Огорчало владельцев завода только одно - спрос внутри страны на подобную технику все еще был невелик. Мало кто мог позволить себе потратить шестьсот восемьдесят рублей на стального коня при том, что московский завод “Дукс” предлагал мотоциклы своей выделки по 450 рублей. Вот только сравнивать те велосипеды с моторчиками, которые он производил, с тяжелым и мощным “Пилотом” мог только человек не имеющей никакого представления о технике.
И пусть процесс автомобилизации в стране развивался год от года, три четверти продукции завода уходило на экспорт. Впрочем, подобное состояние дел лишь немногим огорчало его владельцев. Деньги от европейских заказчиков поступали точно в срок, и предприятие уже не тянуло из их карманов дополнительные средства, полностью выйдя на самоокупаемость и даже начав приносить небольшой, но стабильный доход. Все же первый установленный в Российской империи конвейер позволил не только серьезно увеличить производственные возможности, но и изрядно сэкономить на рабочей силе. Ведь установить и прикрепить к раме очередную деталь, учитывая постоянно висевшую перед глазами подсказку-инструкцию выполненную в картинках, мог любой неквалифицированный рабочий, особенно, после пары месяцев обучения. Да и наличие множества мелких и легких деталей, операции с которыми не требовали наличия большой силы, позволило поставить на линию подсборки узлов и агрегатов подростков и женщин, чьи более тонкие пальцы позволяли справляться с подобной работой куда быстрее и лучше, чем большинству мужчин. А по зарплате они вполне довольствовались вдвое меньшими суммами. И были весьма рады! Впрочем, как и отцы семейств, работавших большей частью в металлообрабатывающем, инструментальном и механосборочном цехах. А учитывая, что конвейер запускался только в последние два рабочих дня каждой недели, когда на складе накапливалось достаточное количество комплектующих, собранных теми же, кто впоследствии вставал к змее движущейся стальной линии, непосредственно на сборочном производстве оказалось занято чуть более полусотни человек, а вообще штат всего нового производства, включая грузчиков, бухгалтеров, снабженцев, не дотягивал даже до восьми десятков. Одним словом, уже сейчас завод уверенно шел по пути Генри Форда, причем последний даже немного отставал, в плане максимального сокращения издержек, а не увеличения производственных возможностей всеми доступными способами, чем все еще грешили многие заводчики, в конечном итоге теряя на этом изрядные средства.
– Ну что, друзья-товарищи, чем займемся теперь?
– открыл очередные вечерние посиделки Егор, с удовольствием отхлебнув из чашки душистый чай.
– Конвейер, наконец, начал работать, как часы. Причем швейцарские! С мелкими проблемами разберется господин Калеп. Так что мы вновь свободны в плане творчества!
– Это с какой стороны мы свободны?
– тут же удивился Михаил в чьем гостиничном номере и собрались все трое.
– А у кого тогда целых три проекта самолетов в работе? Не у нас что ли?
– Ох, не наступай на больную мозоль.
– скривился Егор.
– Сами знали, на что шли, так что нечего теперь жаловаться. И вообще, самолеты - это святое! А я предлагаю поговорить о более приземленных вещах. Например, о наземной технике, что мы сможем поставить нашей армии хотя бы к началу войны. Раньше наши чинуши и вояки вряд ли начнут чесаться.
– Танки, броневики, грузовики? Предполагаешь, что мы осилим все и сразу?
– скептически хмыкнул Алексей.
– Так я тебя огорчу, мы ни разу не ГАЗ. И сейчас за окном не СССР образца 30-х годов.
– Все так.
– тут же кивнул Егор и похрустев свежей сушкой, с шумом отхлебнул из чашки, - Но если не мы, то кто? У кого еще имеются хоть какие-либо знания о будущих потребностях? Ни у кого! Так что хотим мы того или нет, но как минимум бронетанковые части создавать тоже нам. И начинать заниматься этим надо уже сейчас.
– И с чего ты предлагаешь начать?
– повторив маневр друга с сушкой, прошамкал Алексей.
– Не сочтите за труса, но с более легкого. То есть с бронемашин на базе существующих шасси, благо до Русско-Балтийского завода практически рукой подать.
– махнул он в сторону предполагаемого местонахождения озвученного предприятия.