Пермская обитель
Шрифт:
Можно было не сомневаться, что дядька и тетка отнесутся к нему нормально. Но все же Андрей чувствовал себя у них неловко. Как будто приехал к чужим людям — уж очень редко до этого они виделись, буквально считанные разы. А тут богато обставленная московская квартира, в доме свой стиль жизни, у немолодых хозяев определенные привычки. Они племяннику слова дурного не говорили, а ему все равно казалось, что он в тягость. Хозяева «жаворонки» — рано ложились и рано вставали. Сквозь дрему Андрей слышал, как Мария Абрамовна хлопотала на кухне, включала стиральную машину. Леонид Юрьевич спускался к почтовому ящику за газетой, а потом сидел в соседней комнате, курил и читал. Потом звонил кому-то по телефону, уточнял часы работы. Андрей рад бы поваляться подольше, однако под боком кипела такая деловая жизнь, что было неловко разлеживаться. Рано ложиться у него не получалось. Он долго сидел на репетиции во Дворце государственных торжеств, потом провожал Наташу до гостиницы. Когда возвращался, дядька и тетка уже спали. Андрей старался все делать тихо, чтобы не разбудить их. Дома он мог и музыку поставить, и телевизор включить, уж не говоря о проторенной дороге к холодильнику. Здесь же лишний раз пошевелиться боялся — неудобно. Спасибо, еще почитать можно было. Одно утешало — его существование на птичьих правах должно было продлиться недолго: 11-го, на следующий день после концерта, они с Наташей уезжали в Пермь.
Когда Андрей рассказал дядьке, зачем приехал, тот незлобиво хмыкнул:
— Ишь ты! Мне и то не приходилось бывать на таких концертах.
Тут Андрей почувствовал совсем большую неловкость: дядька, полковник милиции, сейчас в отставке, много лет проработал в ГУВД и ни разу не был на корпоративном праздничном концерте. А не имеющий никакого отношения к милиции племянник приехал, можно сказать, из глуши, и сразу ему все двери открыты. Заслуженный человек лишен такого удовольствия, о котором давно мечтал, а молодому выскочке оно досталось без всяких усилий.
Андрей хотел было замолвить словечко Шифману: наверняка тот может достать парочку пригласительных билетов. То-то будет радость для дядьки и тети Мани, лучше подарка не придумаешь. Однако при первой же встрече Валерий Яковлевич отбил у него всякое желание о чем-либо просить. При виде Сереброва дежурная улыбка сползла с его лица, и он строго отчеканил:
— Андрей, вам раз и навсегда следует запомнить, что здесь, как на всех концертах подобного ранга, есть официальный постановщик. Он один отвечает за все номера. Боже вас упаси вмешиваться с какой-нибудь отсебятиной.
— Но я же занимался с Натальей, могу что-нибудь подсказать.
— Не надо! К чему вносить разноголосицу? Если каждый начнет лезть со своими предложениями, можно репетировать до скончания века. Вы работали с Натальей, вы подготовили материал. Прекрасно. Но тут все подчиняются только ему. Чем меньше вы будете мозолить здесь глаза, тем лучше.
Сказал и умчался по своим делам, оставив Андрея в подавленном настроении. Иначе и быть не могло, когда с тобой разговаривают таким тоном. Теперь не то что просить, теперь он не возьмет у Шифмана билеты, даже если тот сам предложит. Но, по сути дела, Валерий Яковлевич прав. Раз уж его милая выпорхнула на эту сцену, не стоит проявлять излишнюю назойливость. Достаточно того, что окажет ей моральную поддержку. Она волнуется, а ведь ей очень важно сохранить спокойствие. Андрей даже не подозревал о том, что, помимо творческого, у Наташи имеются и личные поводы для переживаний. В первый день приезда в Москву она узнала от Шифмана, что Игорь будет участвовать в концерте.
Глава 34
УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО
Продолжая выполнять задание Генеральной прокуратуры, лейтенант Урусов ознакомился по милицейской картотеке с основными жизненными вехами Сергея Дергачева.
Проблем с правосудием у молодого человека хватало. Будучи несовершеннолетним, он привлекался за разбойное нападение, получил условный срок — два года. В восемнадцатилетнем возрасте был приговорен к годичному заключению за воровство, украл у заснувшего в какой-то котельной пьяного деньги, пустяковую сумму, и часы. В армии не служил — инвалид первой группы.
Лейтенант позвонил участковому инспектору Ильгизу. Тот рассказал, что раньше Дергачев пошаливал, шпана шпаной, а однажды его так жестоко избили, что переломали ноги, ребра, а главное — позвоночник. С тех пор бедняга не ходит, сидит в инвалидной коляске.
— Когда это произошло?
— Лет пять назад, даже больше. По-моему, весной девяносто девятого.
— То есть ему было двадцать два. Почему же он в армии не служил, если раньше был здоров?
— Товарищ лейтенант, вы хотите узнать, как он «откосил» от армии? Я этого не знаю. Но вы же понимаете, есть многие способы. Если желаете, я с ним поговорю.
— Нет уж, Ильгиз. Мне самому с ним разговаривать придется.
— Насчет армии?
— Да нет, совсем по другому поводу.
— Крепкий орешек. От него много оскорблений можно наслушаться.
Разговаривать с озлобленным человеком — удовольствие ниже среднего. Но тут уж ничего не попишешь.
Трубку снял сам Дергачев.
— Оперуполномоченный пермского ГУВД лейтенант Урусов. Сергей Тимофеевич, я хотел бы встретиться с вами по однбму срочному делу, чтобы задать несколько вопросов.
— Я болен, — отрезал собеседник.
— Понимаю. Постараюсь не тревожить чрезмерно. Нужно выяснить некоторые обстоятельства, поэтому надеюсь на вашу помощь.
— Ну и выясняйте по телефону. Встречаться-то зачем? /
Разве можно при проведении оперативных действий ограничиться звонком?! Милиционеру необходимо видеть глаза собеседника: спокойны они или лихорадочно перескакивают с предмета на предмет, уставились в пол или нагло прищурены. Сплошь и рядом глаза бывают красноречивей слов. Заочно подозреваемый будет разговаривать с опером не так, как видя его перед собой. А заставь его отвечать перед десятком людей, тут любой стушуется.
— Я хочу познакомиться с вами лично.
— А я не хочу! Ментов я, что ли, не видел?
Пропустив шпильку мимо ушей, лейтенант миролюбиво ответил:
— Дело-то давнее. Обращаюсь к вам даже не как к свидетелю, а как к помощнику.
— Я болен! — рявкнул собеседник. — Я совсем ходить не могу.
— Знаю. Но если требуется ваша помощь…
— Моя помощь? Ментам?
Дергач разразился мефистофельским смехом. Лучше бы он этого не делал. Лейтенант повысил голос:
— Звоню вам не от нечего делать! Если потребуются ваши показания, найдутся более действенные способы получить их. Однако обострение отношений с милицией вряд ли будет для вас полезно.
«Черт с ним, пускай заходит, — подумал Сергей. — Что он может мне сделать?! Хуже все равно не будет». Его вдруг разобрало любопытство. С какой стати к нему направляется этот мент? К человеку, который сидит сиднем, ничего не видит, свидетелем быть не может. Разве кто-либо из прежних дружков прокололся. Но он подробностей о новых преступлениях не знает. Лейтенант останется при своем интересе, ему с Дергачем разговаривать — словно с кирпичной стеной.