Пермский Губернский
Шрифт:
Молодая девушка в костюме горничной закрыла зонт, и зашла в здание городского Морга.
— Госпожа Ирис фон Бетховен? — к девушке тут же подошёл полицейский.
— Всё верно. — холодно ответила горничная, стряхнув капли с зонта на пол, а затем пригладив идеальное чёрное каре.
— Очень тяжело сообщать такие новости…
— Ничего страшного. — Ирис надменно посмотрела на полицейского: — Суть людей — приходить и уходить. А я же — обычная слуга. Не больше.
— Ладно… Тогда, мне необходимо, чтобы вы опознали
— Оно и не мудрено. — хмыкнула горничная.
— Простите, у вас есть, какие-то подозрения? — осторожно спросил офицер.
— Нет. Я просто говорю, как есть. — сухо ответила Ирис: — А ещё моё время стоит очень дорого. Поэтому, давайте уже закончим с этим?
— Да, простите… — кивнул полицейский и повёл девушку в сторону холодильников: — Время смерти — десять часов утра и пятьдесят шесть минут. Причём у всех одновременно! Это странно, но эксперты заявили, что дело в особенности яда.
— Угу. — у Ирис было настолько мерзко на душе, что она хотела поскорее убраться из этого отвратительного места.
Зайдя в отделение с холодильниками, офицер подвёл горничную к трём койкам с накрытыми телами.
Как же больно видеть подобное…
— Вот. — полицейский по очереди раскрыл лица трупов.
Такие спокойные. Умиротворённые… Что аж жутко. Раньше эти же самые лица показывали огромное количество эмоций.
В основном — негативных.
Но, чтобы там ни было, перед Ирис лежал её хозяин. Тот самый человек, который, когда-то согласился приютить беглую преступницу у себя дома. Одинокую и раздавленную самой жизнью… Выброшенную на произвол судьбы.
— Да. Это они. Я свободна? — едва скрывая неистовую ярость, спросила Ирис.
— Ничего не скажете? — осторожно поинтересовался полицейский.
— Боюсь, они меня больше не слышат. — ответила горничная, и резко развернувшись, направилась к выходу.
Фёдор Осокин всегда отвратительно относился к Иннокентию Гавриловичу. Его шутки, порой могли довести до белого каления даже самого спокойного человека! А ещё его фамильяр… Чёртов клоун, всегда помогал своему хозяину донимать бедных взрослых.
Но сейчас всё вышло далеко за пределы. Этот мелкий паразит посмел убить своего родного дядю и двоюродных братьев.
Да, Гриша и Елисей были теми ещё идиотами. И приятными личностями их точно, никак не назовёшь. Но Иннокентий Гаврилович — совсем другой разговор.
В нём чувствовалась человечность… Настоящая! Хоть и небольшая. Иннокентий Гаврилович был единственным человеком, который понимал Ирис. Единственным, кто повернулся к ней лицом и не оставил умирать.
А мелкий слизняк посмел поднять руку на столь чудесного человека…
Горничная взмахнула зонтом, и на пол вывалился очень маленький объект, который со звоном покатился в сторону
— Извините! — полицейский окликнул Ирис: — У вас, что-то выпало…
— Благодарю. — горничная поспешно подняла пустую гильзу и спрятала её в сумочку.
— Может, вам всё-таки нужна помощь?
— Нет. — холодно произнесла Ирис, прокручивая в голове план мести: — Дальше я справлюсь сама…
Глава 12
Люди просто обожают спать!
Здоровый сон — это нечто. Мир грёз выглядит настолько прекрасным и вдохновляющим, что из него даже не хочется выходить…
Правда, когда физическая оболочка страдает от различных болячек или психологическое состояние оставляет желать лучшего — подсознание начинает транслировать самые настоящие кошмары!
Кома никогда не проходит бесследно. Даже для Ультимата, который вселился в тело молодого мага с усиленным фактором регенерации.
Поэтому подсознание показывало мне ту самую сцену, где всё закончилось, и одновременно — всё началось.
Только на этот раз тут не было моих многочисленных братьев и сестёр. Лишь тусклый свет от огромного экрана и однорукий Всебог, надменно взирающий на меня со своего судейского трона.
— Глупец… — тяжело вздохнув, произнёс он: — Ради, чего всё это? Ради мнимой свободы? И, каково тебе сейчас? Живёшь среди недоразвитых мартышек. В самой настоящей глуши! Разве такого будущего ты хотел?
— Мне хорошо уже от того, что я не вынужден уничтожать триллионы невинных живых существ. — сухо ответил я, чувствуя, как цепи сдавливают моё тело.
— Гуминиты — не более, чем муравьи для экспериментов. Их можно сделать, сколько угодно. А неподвластные планеты подобны вирусу! Они разрушают порядок. Делают очаги сопротивления. Растрачивают наши ресурсы в пустую. Зачем нам помеха для идеальной галактики?
— Идеальной, для кого? Тебя? — спросил я, пытаясь вырваться из цепей.
— Для большинства! — возразил Мегард и распростёр руки в разные стороны: — Ты же был лучшим Ультиматом… Я смотрю на то, что с тобой стало и моё сердце обливается кровью.
— У тебя нет сердца. И, вообще — ты жил хотя бы в одном из своих миров? Видел настоящих гуминитов? Познал жизнь, как она есть?
— Гуминиты — другой вид. Их копошение в грязи для нас омерзительно! Мы выше этого.
— Значит, не жил. — вздохнул я: — Потому что, в противном случае, ты бы понял, что это — не муравьи! И, что у тебя нет права подстраивать уклад их жизни под себя.
— Я дарую благо.
— Ты даруешь смерть и деградацию. Я больше не мог на это смотреть!
— И, что ты предлагаешь? — усмехнулся Мегард: — Оставить всё, как было до нас и смотреть, что гуминиты сделают с галактикой через тысячу, десять тысяч, сто тысяч, миллион лет? Хочешь, чтобы прекрасное место превратилось в огромную помойку?