Перо динозавра
Шрифт:
— Я не хочу, — громко сказала она и все поднималась и поднималась в кровати.
В конце концов Анне пришлось прижать ее к матрасу и так удерживать. Сперва Лили кричала и пиналась ногами, но потом заснула.
Анна стояла в темноте в кухне, прижавшись к кухонному столу. Ей были видны освещенные окна квартир по всему кварталу. Казалось, в каждой из них тепло, жизнь и добрая компания.
Зазвонил телефон. Она прошла через всю квартиру и сняла трубку. Звонила Сесилье, которая хотела узнать, все ли нормально, как Лили, в хорошем ли она настроении, поняла ли она, что забыла своего медведя.
—
Наступила тишина.
— Ты проколола ей уши, не посоветовавшись со мной, — повторила Анна, на этот раз чуть громче.
— Ну извини, пожалуйста, — искренне сказала Сесилье. — Я не думала, что ты имеешь что-то против. Разве мы об этом не говорили? Мне кажется, ты сказала, что тебе это нравится. Что это очень мило выглядит на маленьких девочках.
— Мама, ты могла меня спросить, — сказала Анна.
— Да, конечно, ты права. Прости, моя хорошая. Ну правда. Прости меня.
— Дырочки не могут воспалиться? — спросила Анна.
— Они немножко покраснели в первый день, но это быстро прошло. Я их промывала хлоргексидином.
— Спокойной ночи, мама, — сказала Анна и положила трубку.
Была половина девятого, она чувствовала, как у нее закипает кровь.
Без пятнадцати девять Анна позвонила в дверь соседям снизу, у которых была дочь одного с Лили возраста. Лене открыла дверь. Да, конечно, без проблем, они готовы прислушиваться к радионяне. Анна сказала, что хочет пробежаться, и добавила мимоходом:
— Я забегу в университет на обратном пути. Я завтра работаю дома и забыла захватить одну важную книгу. Ладно? У меня телефон с собой, так что просто звони, если что.
Это был ее единственный шанс все-таки поговорить с Тюбьергом.
Анна бежала изо всех сил. Вдоль четырех озер — за двадцать пять минут. Небо над Копенгагеном горело оранжевым цветом, как будто где-то во Вселенной был пожар. Она пробежала по Тагенсвай и открыла дверь двенадцатого корпуса, проведя карточкой по магнитному замку. Было темно и тихо. Анна зашла в свой кабинет, включила компьютер и вытерла полотенцем пот с живота и шеи. Взглянула на выключенный компьютер Йоханнеса. Он так и не перезвонил — и ничего не написал, констатировала Анна, проверив почту. Она почувствовала легкую дрожь беспокойства. Вдруг он не хочет больше с ней дружить? Она наорала на него, она зашла слишком далеко. И Трольс, и Томас бросили ее, когда она зашла слишком далеко. Но Йоханнес не такой, напомнила она себе. Он не может просто ее оттолкнуть. Он обязательно позвонит.
Она нашла в одном из ящиков вязаный свитер, надела его и вышла в коридор.
Зайдя в музей, она пожалела, что все это затеяла. Вероятность того, что Тюбьерг продолжает работать так поздно, была нулевой. Ему наверняка давно уже надоело ждать ее, и он ушел домой. Здание выглядело пустым. Она включила свет в коридоре и торопливо пошла вперед, безуспешно пытаясь избавиться от ощущения, что где-то за спиной хлопают двери и слышатся шаги. В конце концов, напомнила она себе, это вполне возможно — в здании полно студентов, которые готовятся к экзаменам, пишут дипломы или курсовые.
Она остановилась перед дверью в Зал позвоночных и вздрогнула. Он был там. Вернее, он
Минут через пять ее терпение иссякло. Может быть, он пошел в зал, чтобы достать еще какие-то коробки с костями, и там о чем-то задумался? Она хлопнула крышкой по коробке с Rhea americana, потом подняла ее и опустила, вынула из кармана спортивных штанов серебряный ключ и открыла двустворчатую дверь в Зал позвоночных. Ей в лицо немедленно ударил сладкий запах заспиртованных животных и продезинфицированных костей, и она задышала ртом. Дверь за ней захлопнулась с тяжелым мягким вздохом.
Горели только настенные лампы, так что Тюбьерга здесь быть не могло. Если бы он действительно работал в зале, он включил бы больше света. Анна уже собиралась выйти из помещения, но вдруг услышала шелест. Звук шел откуда-то справа, немного поодаль, и был приглушенный. Анна напряглась.
Тут она услышала новый звук. Хлюп, потом растянутый писк высохшей дверной петли, потом шаги. Анна бесшумно сняла кроссовки и встала на цыпочки. Слева от нее начинался похожий на лабиринт ряд шкафов, и она могла отступить на три шага влево, юркнуть между шкафов и затаиться там.
В ту же минуту где-то далеко между шкафами включились лампы, их мягкий медовый свет разделил тень Анны на много частей. Потом она услышала Тюбьерга.
— Да, да, — вздыхал он.
Потом послышался короткий свист, потом звук закрывающейся дверцы шкафа. Анна откашлялась. На секунду стало тихо, лампы выключились. Анна услышала шаги, потом снова скрип закрывающейся дверцы, потом наступила тишина. Анна наморщила брови.
— Тюбьерг, — осторожно позвала она. — Это я, Анна Белла.
В течение пяти секунд было тихо, потом снова послышался скрип, и лампы опять зажглись. Анна пошла на свет, а Тюбьерг — на звук, и направления эти не совпадали, потому что, когда Анна завернула за угол и увидела стол, на котором стояла та самая зажженная лампа, Тюбьерга там не оказалось. Внезапно он очутился прямо у нее за спиной. Она развернулась и отступила на шаг назад.
— Анна, — сказал он напряженно, — вы все-таки пришли.
Он прошел мимо нее. Анна попыталась понять, что Тюбьерг вообще может делать в Зале позвоночных, потому что она не видела ни коробок с костями, ни блокнота, ни увеличительного стекла.
— Что вы здесь делаете? — осторожно спросила Анна, ставя коробку с Rhea americanaна один из письменных столов. Тюбьерг разглядывал свои руки.
— Я работаю, — ответил он.
— В темноте?
У Тюбьерга было какое-то несчастное выражение лица, тонкий запах забеганности успел с сегодняшнего утра разжиться шлейфом резкого амбре застарелого пота. Он продолжал рассматривать свои руки, и Анна зажгла лампы на остальных столах.
— Ладно, Тюбьерг, — решительно сказала она. — Что здесь происходит?