Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
– Оно, да. Это оно, – Джей вытер нос пальцами.
– Благодарю за содействие, – Иомен ободряюще улыбнулся Джею, – вы свободны.
Позже он говорил Хозяйке:
– Парнишка труслив. Глуп. Художник прекрасный, а вот с аналитическим мышлением проблемы. И, согласитесь, вирши эти – экономное и при том полное покрытие условий конкурса. Ха! Не только наш юный друг, но и такая прожженная обезьяна, Гирш – проморгал!
– Полагаете… – начала Хозяйка.
– Никакого умысла. Преданные подданные вашего высочества. Услужливые
Иомен повертел в руках конверт.
– Если бы сразу проверили обратный адрес…
Хозяйка фыркнула:
– Общественный туалет в центре города…
Сорвалась на крик:
– И теперь я – мордой в дерьме! Вы слышите – Я!!
Иомен уныло повесил седую головушку, пережидая ливень упреков. Ничего не скажешь – жуткий прокол. И сделать ничего нельзя – тираж распродан больше чем на половину.
Выплеснув досаду на Иомена, Хозяйка успокоилась.
– Найдите мне его. Хочу посмотреть на этого человека.
Следов человек не оставил. На конверте, на листке бумаги внутри – не обнаружилось отпечатков пальцев. Текст и адрес написаны карандашом через трафарет: целлулоидную прозрачную полоску с прорезями букв – графология отпадает тоже. Запах – если и был, то уже выветрился. Конверт и бумага – стандартные, без рисунков и водяных знаков. На конверте штамп Главного почтового отделения Вагнока: 13.01.1357/14:40. Выемка почты происходит ровно в полдень: 14:00. До этого момента у человека были сутки, чтобы бросить конверт в большой синий ящик и, не спеша удалиться.
– «Точнее, 27 часов 59 минут…» – поправил себя Иомен, – «Как бы действовал я, готовя такую шутку?»
Немного паранойи не помешает. Ехать ли, идти ли с готовым письмом в кармане – страшновато. У человека были при себе чистый листок, конверт, карандаш. Ах, да – и трафаретка. Бумагу и конверт он не принес из дома – вдруг пальчики остались? Купил по дороге. И все время не снимал перчаток.
Не снимала. Кроме северных, прилегающих к Арктиде краев, в Мире не бывает сильных холодов и такой предмет туалета, как перчатки – изящные, тонкие, пропускающие воздух, носят только женщины. Иногда. И не все. Простолюдинки уж точно не щеголяют.
«Ищем женщину – как хрестоматийно. Образованную. Молодую. Последнее ни из чего не следует, но в ее поступке прослеживается молодой задор».
Все почтовые киоски в центе города. Продавцы не видят лиц покупателей. Лишь руки, протягивающие деньги и берущие сдачу. Вы помните женские руки в перчатках? Сколько раз за день. Два. Ни разу. Ну, может, один. Раза четыре. Вспомните фасон? Пресвятая Мария Дева, да откуда? Посмотрите: на какие из этих похожи? Э-э… скорее вот эти. И эти.
Привратницы в общественных туалетах не видят лиц входящих. Лишь руки, протягивающие деньги… Руки в перчатках? Да. Фасон? Смотрите внимательно… Тот же самый или очень похожий.
Так
Все окрестные магазины женской одежды. Покупки в период с 12.01.1357/00:00 по 13.01.1357/13:59. «Ну, это я занудствую. Как бы резва она ни была, а сварганить это черное дело за минуту… Ха!» О том, что так можно найти только покупателя, расплатившегося чеком, Иомен своим агентам не сказал. Чтобы не расхолаживать.
Упорство иногда вознаграждаются удачей. Чек номер такой-то, эмитирован Банком Магистрата, заполнен почерком аккуратным и ровным. Сумма… перчаточки, короче. Фасонистые. Время на кассовой ленте: 13 часов 27 минут 13 января. Полчаса таинственной особе хватило на все. Самый значительный банк Мира не выдает сведений о владельцах счетов, но… разборчивая подпись на чеке избавила Иомена от дальнейших хлопот. «Что в имени тебе моем?» Да все, кроме подробной биографии. Ее, захотим – расскажете сами. Седа Лин, шестнадцати лет.
Иомен чувствовал себя очень усталым. Возможно, оттого ему пришла в голову мысль, что он был бы гораздо счастливее, выбравши себе в жизни другую профессию.
Все время, пока ее везли ко Двору Хозяйки, Седа уверяла себя, что это ерунда. Вроде глупого сна. И боль в скованных за спиной руках ей только чудится. Не могла она в реальности так быстро провалиться. После того, как все продумала и так осторожно сделала. Только вспоминая, какое у мамы стало под конец разговора с офицером Безопасности лицо, понимала, что все наяву. Но ощущение кошмара не проходило.
Ее ввели в длинный, покрытый красным ковром холл, освободили руки. «Цвет крови».
Иомен прошептал:
– Будьте вежливы. Прошу вас.
В дальней стене скользнула в сторону дверь, и Седа увидала стоявшую в проеме кареглазую, темноволосую женщину в лимонно-желтом кимоно. «Кто она?»
– Иди сюда, школьница, – голос показался Седе смутно знакомым. «Откуда ее знаю?»
Женщина, видя замешательство Седы, поманила ее.
– Ближе-ближе. Не укушу. И перестань играть с косичками.
Села обнаружила, что по детской еще привычке держит в руке хвост левой косы.
– Это – не косички… – легкий, как будто звенящий выговор Седы, странно контрастировал с сильным голосом женщины.
– А что же?
– Косы.
– Хорошо. Еще меня поправишь?
– Я – не школьница. Лицеистка.
Женщина смерила Седу взглядом.
– Ах да. Второй лицей. Дурацкие коричневые платья с идиотскими воротничками. Входи… лицеистка.
Иомен сунулся, было, следом.