Перри Мейсон: Дело о нанятой брюнетке. Дело о неосторожном котенке

Гарднер Эрл Стенли

– И что это за подробности? – поинтересовался Мейсон.

– Прежде всего, он заявил нам, что мы должны полностью отказаться от нашей обычной жизни – должны жить в этой квартире и не поддерживать никаких контактов, кроме тех, которые позволит Хайнс. Нам нельзя звонить кому-либо из знакомых, нельзя писать письма или пробовать связаться с ними каким-либо другим способом.

– Он объяснил почему?

– Нет. Он сказал, что именно в этом и состоит наша работа. Ева Мартелл становится Хелен Ридли. Я должна выступать под собственным именем и исполнять роль компаньонки и медсестры или сиделки. Нужно создавать впечатление, будто Хелен Ридли болеет и с каждым днем ей становится все хуже. Ева должна почти не выходить из дома, и если кто-то

придет, то мне нужно отвечать, что ее состояние не позволяет ей никого видеть. Если я пойму, что это кто-то из хороших знакомых, то должна отвечать, что она вышла. Если кто-то позвонит по телефону, то я должна отвечать, что мисс Ридли перезвонит через некоторое время, и записывать номера телефонов и фамилии. Потом я должна звонить Хайнсу и сообщать об этом. И это все. Хайнс сказал еще, что если мы будем выходить из дома, то Ева должна надевать только те вещи, которые есть в квартире. Это значит, что ей запрещено носить свою одежду. Теперь вы понимаете, мистер Мейсон, почему ему нужна была девушка со строго определенными параметрами? Весь смысл этой затеи – изображать другого человека.

По выражению лица Мейсона было заметно, что он заинтересовался этим делом.

– А вы? Какие вещи должны были носить вы?

– Ха! – фыркнула Адель Винтерс. – Он сказал, что это не имеет значения. Я могу одеваться во что угодно. Конечно, я сразу ему выдала, что я об этом думаю. Сказала ему, чтобы обеспечил мне одежду, а то мы обе откажемся.

– И что он ответил?

– Сегодня он наконец позволил мне съездить за моими вещами, но уперся, что отправится вместе со мной. Сказал, что возьмет мои вещи и проследит, чтобы их доставили в квартиру. И знаете, каким способом он хочет их доставить?

– Любопытно.

– Намеревается оплатить прачечную, чтобы все привезли постиранное и на вешалках, так, будто это мы отправили вещи в стирку. Ему явно нужно, чтобы мы не вносили и не выносили из квартиры никаких вещей.

– А что с близкими знакомыми Хелен Ридли? Как он собирается поступать с ними?

– Очевидно, так же, как со всеми, кто будет звонить. Я должна поднять трубку, записать фамилию звонившего и сказать, что мисс Ридли вышла или занята. И сразу же должна позвонить ему.

– Кто-нибудь уже звонил?

– Да, два раза.

– И он потом велел Еве ответить на звонки?

– Нет.

– А если позвонят повторно и спросят, почему Хелен не перезвонила?

– До сих пор никто не звонил во второй раз. Если бы это случилось, то мистер Хайнс велел мне отвечать, что я передала мисс Ридли сообщение, но она очень спешила к врачу и, наверное, позвонит оттуда.

– Хайнс дал вам номер своего телефона?

– Да. Это тот самый, который был напечатан в объявлении.

– А вы проверили, имеется ли он в телефонной книге?

– Проверила, но такого номера нет.

– Но если он держит вас там отрезанными от мира, то как получилось, что вы разговаривали с Корой Фельтон и смогли прийти сюда?

– Неужели вы думаете, что я позволила бы себя обдурить? Я вместе с Хайнсом поехала собирать свои вещи, потом он забрал их и вызвал такси. Когда я уже сидела в машине, Хайнс отвел таксиста в сторону и долго о чем-то с ним говорил, а потом дал ему деньги. Он сказал мне, что мы увидимся в квартире, и шофер знает, куда ехать. Как только мы тронулись с места, я сразу же спросила водителя, куда он меня везет. Он назвал мне наш адрес. Тогда я сказала, что хотела бы остановиться по дороге у телефона. Он улыбнулся и ответил, что это исключено. Сказал мне, что ему поручено не останавливаться и ехать прямо по указанному адресу. И что же оказалось? Хайнс сказал ему, что у меня не все дома, и если бы я очутилась на улице, то не смогла бы потом попасть домой. Что последние два или три раза меня нужно было разыскивать при помощи полиции. Правда, я совсем безвредна, только у меня не хватает чего-то в голове, и меня ни в коем случае нельзя выпускать, пока мы не приедем по указанному адресу. Потом шофер должен был еще проверить, чтобы я вошла в дом и направилась прямо в квартиру.

– И что вы сделали?

– Рассказала этому таксисту сказочку: что это был мой зять, который надо мной пошутил, и что я надеру ему уши за это, как только вернусь домой. Потом я попыталась убедить водителя в том, что отлично ориентируюсь в городе. Назвала все улицы, по которым мы проезжали, и перечислила все повороты с того момента, как мы отъехали от дома. Это его наконец убедило, и он позволил мне выйти. Тогда я позвонила Коре. К счастью, она была дома, и я ей все рассказала. Кора заявила, что на всякий случай лучше всего пойти прямо к вам. Вдруг все мои подозрения окажутся правильными? Она была уверена в том, что вы знаете, как со всем этим поступить.

– А что вы об этом думаете?

Она посмотрела на него взглядом, полным снисхождения.

– Боже праведный, мистер Мейсон! Вы же адвокат. Разве вы не понимаете, что все это значит?

Мейсон покачал головой. Адель Винтерс ужаснулась.

– Этот тип вовсе не Хайнс. Он муж Хелен Ридли, который убил ее, избавился от тела, а теперь придумал аферу, чтобы это не всплыло наружу. Поэтому и платит нам с Евой, чтобы мы жили в этой квартире и со стороны казалось, будто все в порядке. Потом, спустя некоторое время, велит нам всем говорить, что мы уезжаем в Мексику или еще куда-нибудь. Мы соберем вещи и на самом деле уедем.

– «Всем» это кому?

– Ну, подругам Хелен Ридли.

– А не кажется ли вам, что если бы какая-нибудь подруга Хелен Ридли увидела Еву Мартелл, то сразу бы все поняла?

– Конечно же, поняла бы. Но, очевидно, у нее нет таких подруг, которые пришли бы к ней домой, заранее не позвонив. И тут Хайнс придумывает историю с болезнью. Он может объявить, что ее состояние здоровья ухудшилось в Мексике, и она умерла.

Мейсон кивнул, но не потому, что соглашался со сказанным. Он хотел таким образом прервать бесплодные рассуждения, и видно было, что он хочет сосредоточиться на самых существенных фактах. Но Адель Винтерс прервать было нелегко.

– Я не такая уж наивная и не вчера родилась. У этого человека есть ключи от квартиры, и он там явно хозяйничал. Знает, что где лежит, включая даже шелковые трусики! Перемещается по этой квартире, как по собственному дому. Видно, что он там жил. Угробил эту мисс Ридли, и теперь ему нужно немного времени, чтобы избавиться от тела и придумать какой-то план действий. Для этого мы и потребовались, чтобы он мог как-то из всего этого выкрутиться.

– Тем не менее в этом деле есть несколько пунктов, которые противоречат вашей теории, – сказал Мейсон, хмуря брови. – Во-первых, почему он оставляет вокруг себя так много следов? Его можно найти по объявлению в газете. Во-вторых, то, что знаете вы и Ева Мартелл, вполне может привести к обвинительному приговору. Если уж он зашел так далеко, то теперь должен постараться, чтобы и вы обе исчезли бесследно. И так быстро, как только вы обеспечите ему алиби, или что там ему нужно. Как мне кажется, более правдоподобной будет гипотеза, что он только собирается убить Хелен и разрабатывает себе алиби – доказывая, что Хелен находилась дома, когда где-то в другом месте в это же самое время было совершено убийство. Но каким образом он мог бы это доказать?

– Послушайте меня, молодой человек! Вы можете поставить последний доллар на то, что здесь речь идет об убийстве. Даже ее сумочка находится в доме.

Мейсон скептически поднял брови.

– Наверное, какая-нибудь старая сумочка, которой она не пользуется.

– Вовсе нет. Это ее собственная сумочка!

– Откуда вы знаете?

– В сумочке ее вещи.

– Какие?

– Помада, пудреница, носовой платок, визитные карточки, кошелек с тремя долларами мелочью и тридцатью двумя купюрами, а также кожаный футляр с полудюжиной ключей внутри.