Перс

Воробьев Александр Анатольевич

– А сейчас чем вы заняты?
– продолжал начальник, не развивая дальше тему о больных людях.

– Переупаковываю и подписываю коллекцию Комарова и Година из-под Соль-Илецка, - напомнил Бронников. Как начальник мог это забыть - ведь он сам неделю назад поручил поскорее с ней разобраться, пока у авторов ничего не выветрилось из головы.

– Все еще?
– удивился Крохин.
– Мне казалось, она не очень большая... Что, в работе с ней есть какие-нибудь сложности?

– Да... Приходится подолгу разбираться с образцами, потому что они паковались на скорую руку, кое-как... И крайне плохо описаны. Вот, - вспомнил он про клочок в кармане, - поглядите, например,

на типичную этикетку из этой коллекции. Приходится постоянно уточнять у ребят, просить расшифровать...

Крохин задумчиво повертел в руках обрывок и предложил:

– Может быть, попросить у Комарова ксерокопию его полевого дневника? Мне кажется, это существенно ускорило бы процесс за счет экономии времени для консультаций по каждой спорной этикетке.

– Гм... Возможно, вы правы. Что-то такая мысль не пришла мне в голову, - развел руками Бронников.

– Вот и славно! Надеюсь, теперь дело пойдет быстрее, - Геннадий Николаевич вернул бумажку и, встав из-за стола, прошелся по своему кабинету.
– Есть еще один вопрос, который я хотел бы с вами обсудить. Традиционно сложилось, что наша группа в силу понятных причин нечасто ездит на собственные полевые работы. Однако в этом году у нас есть возможность выбраться в небольшую экспедицию на север от Екатеринбурга. Ненадолго, дней на шесть-семь.

– На неделю?.. А... куда конкретно и зачем предстоит ехать?

– Я планирую проехать по самоцветной полосе Урала - по верховьям Нейвы, Режа и Адуя. Это, прежде всего, уникальная возможность нашей группе собрать хорошие экспонаты для выставочных целей. Предполагается, что в результате мы оформим небольшую экспозицию в виде двух-трех витрин, которые будут поставлены в фойе Института. Друзы аметистов, сапфиров, рубинов, бериллов, переливт; неплохо бы отыскать полихромный турмалин у Октябрьского или у Липовского, голубые топазы под Мурзинкой, хотя на это надежд мало. А то посетителям даже и показать сходу нечего, все сборы лежат либо в фондах, либо по столам и шкафам в разных кабинетах. Опять же, неплохой способ заявить о будущем музее во всеуслышание, своеобразная внутренняя реклама, так сказать... Ради этого руководство выделяет в наше распоряжение Газель на неделю - машина будет везти нас, пока возможно, однако в условиях тамошнего бездорожья, как вы сами понимаете, предстоит очень много пеших вылазок. Откровенно говоря, мне в этой поездке очень пригодился бы толковый помощник.

Крохин многозначительно поглядел на Бронникова. Когда речь зашла о знаковых для любого уральского краеведа местах и обожаемых коллекционерами-минералогами красивых камнях, застывшие в напряжении черты лица Геннадия Николаевича постепенно разгладились, а обычно деликатный и отрывистый голос зазвучал вдруг мягко и певуче.

– Поэтому я хотел узнать у вас, не сможете ли вы принять участие в этой вылазке? Разумеется, если позволят здоровье и семейные обстоятельства...

Бронников чувствовал себя довольно неловко. С одной стороны, он прекрасно понимал своего начальника: работать и жить в поле бок о бок с проверенным человеком на порядок проще и легче, чем с неиспытанным работником, пускай даже опытным и бывалым. Но с другой стороны, оставлять на целую неделю семью и, самое главное, игру - это значит пропустить целый цикл Волшебной Лампы, и не только... Многие предметы в инвентаре нуждались в регулярном обновлении "срока жизни", без которого просто-напросто могли исчезнуть. Прежде Алексей и месяц, и два подряд без особых затруднений проводил в экспедициях, но это было давно; с тех пор его жизненный уклад существенно поменялся.

– А когда

планируется поездка?

– Скорее всего, через полтора месяца, в конце мая, - с готовностью ответил шеф, словно ждал этого вопроса.
– Как раз люди закончат посадки картошки-моркошки в садах и огородах, да и потеплеет к тому времени.

"Конец мая - это как раз время большой весенней ярмарки в bfl, - поморщившись, подумал Алексей.
– На нее мне кровь из носу надо попасть, иначе останусь без зелий озарения, бальзамов, свитков праведного гнева и амулета телепортации. И до вторжения темных элементалей тоже остался как раз месяц с хвостиком".

– Понятно, - невольно пряча взгляд, деланно-бодрым голосом сказал Бронников.
– Ну, мне нужно будет посовещаться с супругой, что она думает по этому поводу... Если ничто не воспрепятствует - конечно, было бы интересно, гм... поучаствовать.

– Да-да, конечно, узнайте ее мнение, - Крохин, похоже, не заметил затуманенного взора и кислого выражения лица своего сотрудника.
– Мне бы не хотелось, чтобы долгое отсутствие сказалось негативно на вашей личной жизни.

– Теперь мне можно... э-э... идти?

– Да, на этом все. Скажите мне о своем решении относительно экспедиции после выходных, чтобы я мог оформить документы о составе отряда.

– Хорошо, Геннадий Николаевич. До свидания!

– До свидания, Алексей.

Бронников вышел за дверь и быстрым шагом пошел к своей комнате. Из-за неожиданной словоохотливости начальника он уже порядком опоздал на встречу с Володями в игре, время которой сам Алексей и назначил. Но оказалось, что спешил он напрасно - Фердинтукоказался офф-лайн.

– Привет еще раз, Ильич, - окликнул он Геллергейна, рубившего липу Заброшенном Парке.
– А что Петрович не в игре?

– А, это ты, Лелик... Да он с головой влез в статью, которую ему прислали по электронке из Гамбурга. Что-то там у них не стыкуется, говорит, надо срочно разобраться.

– Досадно, - вздохнул Бронтозавр.
– Может, вдвоем сходим? Возьмем первого подвернувшегося случайного попутчика для комплекта...

– Да ну, - скривился Геллергейн, смачно сплюнув себе под ноги.
– Нарвемся на какого-нибудь удальца из топ-клана, так он потом всю плешь проест - не так одеты, хреново воюете, сливщики...

Сливать - один из немногих игровых терминов, не имевших отношения к английскому языку. Он обозначал "проигрывать"; сливщиками презрительно обзывали слабых игроков, которые шли на межрасовое поле битвы, заведомо зная о поражении. Качающие удаль реальщики недолюбливали их так же сильно, как мобобои - ворующих дроп крыс, и уличение в намеренном сливе могло обернуться занесением в черные списки могущественных кланов, после чего о нормальной игре можно было забыть.

– Да уж... Тогда спроси у Петровича, что означает такая этикетка: "Шурф 7 на с-в лож. 2, сл.4", лежавшая на темно-сером булыжнике?

– Я и без него могу сказать, что это - фигня это какая-то, потому что седьмого шурфа у нас не было.

– Значит, шурф один, - поправился Алексей.
– Тут словно курица лапой нацарапала, ничего толком не разберешь.

– А то ты не знаешь, каково на коленке замерзшими грязными руками этикетку писать сломанным карандашом... Петрович говорит, чтобы ты сам зашел, он тебе на схеме в дневнике покажет, а то словами это долго объяснять, - передал Годин.

– Ладно, зайду, только попозже, - решил Алексей.
– Через десять минут надо будет щупальца спрутам порубить в Зеленой Лагуне.