Перси Джексон и похититель молний
Шрифт:
Я оглянулся: у некоторых ребят был унылый и подозрительный вид, другие глупо ухмылялись, а кое-кто поглядывал на меня так, словно только и поджидал случая обчистить мои карманы.
— И долго я здесь пробуду? — спросил я.
— Хороший вопрос, — сказал Лука. — Пока не определишься.
— А сколько это может занять?
Все расхохотались.
— Пошли, — велела Аннабет. — Я покажу тебе волейбольную площадку.
— Я ее уже видел.
— Пошли.
Схватив меня за запястье, она буквально выволокла меня наружу. Сзади раздался взрыв хохота
Когда мы отошли на несколько футов, Аннабет заметила:
— Мог бы держаться и получше, Джексон.
— А в чем дело?
Она вытаращилась на меня и, почти задыхаясь, пробормотала:
— Просто поверить не могу, что я решила, что ты — тот самый.
— Может, это твоя проблема? — Я потихоньку начинал сердиться. — Я знаю только, что убил какого-то парня с бычьей головой…
— Не говори так! — воскликнула Аннабет. — Знаешь, сколько ребят в этом лагере мечтают, чтобы им представился такой шанс?
— Быть убитым?
— Сразиться с Минотавром! Для чего, по-твоему, мы тренируемся?
Я покачал головой.
— Слушай, если это существо, с которым я дрался, действительно Минотавр из всех этих мифов…
— Да.
— Тогда он всего один.
— Да.
— И он был убит пару тыщ лет назад. Тесей убил его в лабиринте. Значит…
— Чудовища не умирают, Перси. Их можно убить, но они не умирают.
— Большое спасибо. Теперь все ясно.
— У них нет души, как у тебя или у меня. Ты можешь рассеять их на какое-то время, может быть, даже на целую жизнь, если тебе повезет. Но это первобытные силы. Хирон называет их архетипами. В конечном счете они преображаются.
Я вспомнил о миссис Доддз.
— Ты хочешь сказать, что если я случайно бил мечом одну такую…
— …фурию… я хочу сказать, твою математичку. Верно. Она все еще здесь. Ты просто очень здорово разозлил ее.
— Как ты узнала про миссис Доддз?
— Ты говорил во сне.
— Как ты назвала ее? Фурия? Так это они мучают людей в Аиде?
Аннабет нервно посмотрела на землю, словно та сейчас разверзнется и поглотит ее.
— Ты не должен называть их по имени, даже здесь. Если нам и приходится говорить о них, то мы называем их дальними родственниками.
— Послушай, тут можно хоть слово сказать спокойно, чтобы не прогремел гром? — Я даже самому себе казался сейчас нытиком, но меня это не волновало. — И вообще, почему я должен жить в одиннадцатом домике? Почему все вечно мечтают сбиться в кучу? Повсюду полно свободных коек.
Я указал на несколько первых домиков, и Аннабет побледнела.
— Ты не просто так выбираешь домик, Перси. Это зависит от того, кто твои родители. Или… родитель. — Она посмотрела мне прямо в глаза, ожидая, пока до меня дойдет.
— Мою маму зовут Салли Джексон, — ответил я. — Она работает в кондитерской. По крайней мере, работала там.
— Мне жаль твою маму, Перси. Но я не о ней. Я говорю о другом твоем родителе. Об отце.
— Он умер. Я его никогда не видел.
Аннабет вздохнула.
— Твой отец не умер, Перси.
— Как ты можешь так говорить? Ты его знаешь?
— Нет, конечно нет.
— Тогда как ты можешь говорить…
— Потому что я знаю тебя. Тебя не было бы здесь, не будь ты одним из нас.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Разве? — Она вздернула бровь. — Спорим, что ты переходил из школы в школу? Спорим, что тебя не раз выгоняли?
— Как…
— С диагнозом дислексия. Возможно, и умственная отсталость.
Я постарался скрыть свое замешательство.
— А какое это имеет отношение?..
— Эти факты, взятые вместе, — верный признак. Буквы плавают у тебя перед глазами, когда ты читаешь. А все потому, что твой мозг настроен на Древнюю Грецию. А твоя гиперактивность, неспособность спокойно сидеть в классе? Это рефлексы воина. В настоящем бою ты наверняка остался бы в живых. А что касается проблем с вниманием, то они оттого, что ты слишком много видишь, Перси, а не слишком мало. Твои чувства более обострены, чем у простых смертных. Конечно, учителя хотели, чтобы тебя лечили с помощью медикаментов. Большинство из них — чудовища. Они не хотят, чтобы ты видел, кто они на самом деле.
— Звучит так… тебе тоже пришлось пройти через это?
— И большинству ребят здесь тоже. Если бы ты не был таким, как мы, ты не справился бы с Минотавром, не говоря уж про нектар и амброзию.
— Нектар и амброзию?
— Еда и питье, которые мы давали тебе, чтобы ты поправился. Для обычного мальчишки такие вещи оказались бы смертельными. Они превратили бы твою кровь в огонь, а кости — в песок, и ты умер бы. Взгляни правде в лицо. Ты — полукровка.
Полукровка.
Меня обуревало столько вопросов, что я не знал, с чего начать.
— Эй, ты там? Новичок! — неожиданно проорал чей-то хриплый голос.
Я обернулся. К нам не спеша приближалась дылда из уродливого красного домика. За ней следовали еще три уродины — такие же крупные, оборванные и тоже в камуфляжных куртках.
— Кларисса, — вздохнула Аннабет, — почему бы тебе не пойти и не почистить свое копье?
— Конечно, мисс Принцесса, — откликнулась верзила. — Чтобы лучше было насадить на него тебя в пятницу вечером.
— Erre es korakas! — отозвалась Аннабет, что я перевел с греческого примерно как: «Пошла к черту!», хотя у меня и было чувство, что это выражение покрепче. — И не мечтай.
— Мы превратим тебя в пыль, — заявила Кларисса, но глаз у нее задергался. Похоже, она не была уверена, стоит ли продолжать свои угрозы. Потом она повернулась ко мне. — А это что еще за хмырь?
— Перси Джексон, познакомься с Клариссой, дочерью Ареса, — сказала Аннабет.
— Бога… войны? — заморгал я.
— У тебя что — с этим проблемы? — ухмыльнулась Кларисса.
— Нет, — ответил я, судорожно напрягая мозги. — Так вот откуда эта вонь.
— У нас церемония инициации новичков, Присси, — ворчливо сказала Кларисса.