Перси Джексон и похититель молний
Шрифт:
Еще позже, когда искры костра взвивались к звездному небу, снова прозвучала поющая раковина, и мы стали расходиться по своим домикам. Я даже представить не мог, как я вымотался, пока без сил не рухнул на взятый взаймы спальный мешок.
Мои пальцы сжимали рог Минотавра. Я подумал о маме, но в голову пришли только хорошие воспоминания: ее улыбка, сказки, которые она читала мне на ночь, когда я был еще совсем маленький, и как она успокаивала меня, что не позволит клопам кусаться.
Стоило мне закрыть глаза — и я моментально уснул.
Так прошел мой первый день в Лагере полукровок.
Если
Глава восьмая
Мы захватываем флаг
В течение последующих нескольких дней я погрузился в поток обыденной жизни — ощущение, хорошо знакомое каждому, если, конечно, не считать уроков, которые давали мне сатиры, нимфы и кентавр.
Каждое утро Аннабет занималась со мной древнегреческим, и мы с ней говорили о богах и богинях в настоящем времени, что само по себе было несколько странно. Я обнаружил, что Аннабет права насчет моей дислексии: читать по-древнегречески оказалось не так уж сложно. По крайней мере, не труднее, чем по-английски. Через пару уроков я уже мог, правда с запинками, прочесть несколько строк из Гомера без особой головной боли.
Остаток дня я болтался в поисках каких-либо занятий, в которых мог отличиться. Хирон пробовал учить меня стрелять из лука, но довольно скоро выяснилось, что с луком и стрелами у меня нелады. Кентавр, однако, не жаловался, даже когда ему приходилось вытаскивать сломанную стрелу у себя из хвоста.
Соревнования по бегу? Тоже без толку. Тренеры дриад раскритиковали меня в пух и прах. Правда, при этом всячески утешали. Они говорили, что им пришлось практиковаться веками, удирая от одержимых любовью богов. Но все же передвигаться медленнее, чем дерево, было несколько унизительно.
А борьба? Про это лучше и вовсе забыть. Каждый раз, когда я оказывался на мате, Кларисса просто стирала меня в порошок.
— Так тебе и надо, лох, — бормотала она мне на ухо. — То ли еще будет!
Единственное, в чем я превосходил других, — гребля на лодке, и это стало примером мастерства героя, которого люди ждут от парня, одолевшего Минотавра.
Я знал, что старшие обитатели лагеря и вожатые ломают головы над тем, кто же мой отец, но это оказалась задачка повышенной сложности. Я не был так силен, как отпрыски Ареса, и не так хорошо владел луком, как дети Аполлона. Я не обладал навыками Гефеста в работе с металлом или, хотя у богов это запрещено, умением Диониса выращивать виноградные лозы. Лука сказал мне, что я могу быть сыном Гермеса — мастером на все руки, который толком ничего не умеет. Но у меня было чувство, что он просто хочет меня подбодрить.
Несмотря на все это, лагерь мне нравился. Я привык к утреннему туману над берегом, запаху нагретых солнцем клубничных полей в полдень и даже к причудливому вою монстров в лесу по ночам. Я ужинал вместе с обитателями домика номер одиннадцать, бросал часть своей еды в огонь и старался почувствовать хоть какую-то связь со своим отцом. Но то ощущение не приходило — то теплое чувство, которое я всегда испытывал, вспоминая его улыбку. Я старался поменьше думать о маме, но все же гадал: если боги и монстры реальны, если
Я понемногу начинал понимать горечь, прозвучавшую в первый день в словах Луки, то, как ему хочется упрекнуть своего отца Гермеса. Ладно, согласен, может, у богов есть дела и поважнее. Но неужели они не могут хоть раз окликнуть тебя, прогреметь громом, подать знак? Ведь мог же Дионис доставать свою диетическую колу прямо из воздуха? Неужели мой папа, кто бы он ни был, не мог заставить материализоваться телефон?
В четверг днем, через три дня после того, как я появился в Лагере полукровок, у меня состоялся первый урок владения мечом. Все обитатели одиннадцатого домика собрались на большой круглой арене, где должен был проводить инструктаж Лука.
Начали мы с основных колющих и рубящих ударов, которые наносили по набитым соломой чучелам в греческих доспехах. Кажется, у меня получалось неплохо. По крайней мере, я понял, чего от меня ожидают и что с рефлексами у меня порядок.
Проблема была в том, что я никак не мог подобрать оружие себе по руке. Меч оказывался то слишком тяжелым, то слишком легким, то слишком длинным. Лука старался помочь мне изо всех сил, но вынужден был согласиться, что имеющиеся клинки не по мне.
Мы перешли к парным поединкам. Лука заявил, что поскольку это мой первый бой, то он будет моим партнером.
— Удачи, — сказал мне один из парней. — Лука лучше всех дерется на мечах за последние триста лет.
— Может, на мне он решит передохнуть, — ответил я.
Парнишка фыркнул.
Лука в безжалостной манере показал мне, как наносить, парировать и блокировать удары. Из каждой стычки я выходил с прибавляющимся количеством ушибов и синяков.
— Держи оборону, Перси, — говорил он, затем хлопал меня по ребрам плоской стороной лезвия. — Нет, ты слишком расслабляешься! — Хлоп! — Уходи нырком! — Хлоп! — Теперь отступай! — Хлоп!
Ко времени, которое он назвал перерывом, я так взмок, что на мне уже сухой нитки не осталось. Ученики толпились возле лотков с прохладительными напитками. Лука плеснул ледяную воду себе на голову, и это показалось мне такой хорошей мыслью, что я сделал то же самое.
Внезапно я почувствовал себя лучше. К рукам вернулась сила. Меч уже не казался чем-то нелепым и неуклюжим.
— Ладно, все в круг! — скомандовал Лука. — Если Перси не против, я хочу показать вам небольшое представление.
«Отлично, — подумал я. — Пусть все посмотрят, как Перси достанется».
Отпрыски Гермеса встали в круг. Некоторые с трудом сдерживали улыбки. Я понимал, что им пришлось побывать в моей шкуре и они не могли дождаться, когда Лука использует меня как мальчика для битья. Он объяснил нам, что собирается продемонстрировать приемы обезоруживания: как можно закрутить вражеский клинок плоской стороной своего меча так, чтобы противнику не оставалось ничего иного, как выронить оружие.
— Это трудно, — подчеркнул Лука. — Я это испробовал на себе. Так что не смейтесь над Перси. Многим фехтовальщикам приходится потратить годы работы, чтобы выработать такую технику.