Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика
Шрифт:
Хотя Диван ‘Унсури дошел до нас не полностью, он дает достаточное представление о творческой манере автора и тематическом репертуаре его произведений. В собрании стихотворений поэта насчитывается около 50 касыд; малые формы – руба‘и и кыт‘а – сохранились плохо.
Касыды ‘Унсури как нельзя лучше отражают его роль при дворе султана Махмуда: поэт принимал участие во всех военных кампаниях своего повелителя и воспевал его победы в панегириках. По этой причине самую большую группу касыд ‘Унсури можно назвать историко-политическими. Для них характерен своеобразный эпический стиль изложения, историческая достоверность, логика и конкретность в деталях:
Прошел [шах] в Мултан, а по пути завоевал двести замков,У каждого из которых было сто кровожадных слуг.От15
Хайдар (букв. «лев») – почетное прозвище имама ‘Али.
Поэт утверждает, что все завоевательные походы Махмуда имеют только одну цель – снискать благоволение Аллаха и его Пророка. Обосновывая роль Махмуда как борца за веру, ‘Унсури часто прибегает к аналогиям из Священной истории ислама. Так, поэт сравнивает индийский поход своего повелителя со взятием оазиса Хайбар, населенного евреями, в 628 г. войсками мусульман под предводительством самого пророка Мухаммада, которого практически во всех походах сопровождал его двоюродный брат и зять ‘Али ибн Абу Талиб, прозванный Лев.
Основной идеологической установкой ‘Унсури становится формула «Нет власти, кроме как от Аллаха». Установка эта покоится непосредственно на суннитской религиозной доктрине и не настаивает на необходимости наследственной передачи власти, что, в конечном счете, служит оправданием прихода на иранский престол «рожденного в рабстве» (Фирдауси) тюрка Махмуда. Таким образом, налицо отказ от представлений доисламского Ирана о легитимности царской власти, отраженных, в частности, в «Шах-нама» Фирдауси. Очевидным свидетельством идеологической борьбы Махмуда против легитимистских теорий Фирдауси может служить ряд касыд ‘Унсури, направленных против древних иранских сказаний и героев. Панегирист Махмуда противопоставляет рассказы о царях, передающиеся по преданию (махбар), деяниям своего повелителя, которые можно узреть воочию (манзар). В одном из самых известных панегириков ‘Унсури в честь султана Махмуда, знаменательно начинающемся словами «О ты, слышавший рассказы о доблестях государей по преданию, иди сюда, воочию убедись в доблести царя Востока…», имеется такой пассаж:
Если Фаридун переправлялся через Тигр без судна –А в «Шах-нама» есть об этом рассказ, подходящий для вечерней беседы,(Такие рассказы бывают правдой, но бывают и неправдой,И ты, пока не узнаешь правды, не верь словам) –То я собственными глазами много раз видел,Что владыка земли в благой день благим движением при благой звездеНесколько раз переходил через Джейхун,И не было у него ни судна, ни якоря.К разряду подобных же сведений, вошедших в предание и не заслуживающих особого доверия, поэт относит и рассказы о щедрости Саманидов по отношению к Рудаки, противопоставляя этим легендам щедрость собственного покровителя, милость которого можно увидеть воочию:
Тысячу мискалей [16] на весы поэтовНикто, кроме него (Махмуда), не клал во всем этом мире.Сорок тысяч дирхемов получил Рудаки от своего властителя,Унижаясь то у этой, то у той двери.Изумился он, и умножилась его радость, и возгордился он,Похваляясь, рассказал об этом в своих стихах.Если тот дар показался ему великим и поразительным,То смотри же, каковы теперь дары шаха.16
Мискал –
Эта большая по объему и сложная по структуре касыда увенчана короткой притчей «О белом соколе и черном вороне», которая служит своеобразной реализацией фигуры «красота концовки», а также приема «переноса» мотивов – в данном случае мотивов эпических в касыду:
О черном вороне и белом соколеСлышал я прелестный рассказ от мудреца.Сказал ворон соколу: «Мы с тобой – друзья,Ведь оба мы – птицы, из одного мы рода и племени».Ответил [сокол]: «Мы – птицы [сходные во всем], кроме способностей,Между моей натурой и твоей есть разница.То, что остается после моей [трапезы], вкушают цари земли,Ты же набиваешь зоб нечистой падалью,Мое место – на руке повелителей мира,Твое место – среди развалин и оссуариев [17] ,У меня цвет милосердия, у тебя цвет наказания,Меня считают добрым знаком, тебя – дурным,Ко мне питают склонность цари, а к тебе – нет,Ибо добро склоняется к добру, а зло – к злу.Если ты в мечтах себя мнишь мною,Тебе придется горько пожалеть об этом».17
Оссуарий – сосуд, куда зороастрийцы помещали кости покойного, после того как хищные птицы склевали мертвую плоть.
В целом ряде историко-политических касыд ‘Унсури наблюдается определенное сходство с героико-эпическим повествованием, проявляющееся в величественной панораме побед повелителя, описании диковинных стран и городов, завоеванных «силою Божьей, острым мечом и юным счастьем». В результате касыды ‘Унсури, в том числе и их панегирические части, приобретают ярко выраженный повествовательный оттенок. На формальном уровне это проявляется, в частности, в регулярном нарушении принципа автономности бейта и появлении многочисленных смысловых переносов (анжамбеман [18] , от фр. enjambement – «перескок»), при которых синтаксическое членение стиха не совпадает с делением на бейты (см. приведенный выше фрагмент о переправе через Аму-Дарью).
18
Анжамбеман – семантически необходимый перенос, при котором мысль не заканчивается рифмой, а продолжается в следующей строке.
Помимо заимствования сказовых приемов «большого эпоса», ‘Унсури использует в своих произведениях и элементы «малого эпоса» (вставные притчи, вступления-загадки).
Еще одной особенностью Дивана ‘Унсури можно считать высокий процент так называемых ограниченных (махдуд) касыд, то есть касыд, лишенных развернутого вступления и начинающихся непосредственно с панегирика. Однако и такие касыды в большинстве случаев сохраняют присущее этой поэтической форме деление на части, поскольку описательные фрагменты могут помещаться внутри произведения, заключенные в рамку из двух панегирических частей.
Что касается полных касыд, то в них преобладают любовные вступления и описания старых сезонных праздников – Науруза, Михргана и Сада. В частности, у ‘Унсури можно найти редкое в поэзии исламского периода поздравление монарха с зимним праздником Сада. Зимним зачином украшены две касыды ‘Унсури, одна из которых посвящена эмиру Насру, брату султана Махмуда, а другая – самому султану. Вот фрагмент первой из них:
Сада – праздник именитых царей,[Остался] он на память от Фаридуна и Джамшида.Земля сегодня ночью, ты сказал бы, – гора Тур,Так как появилось на ней сияние небесного света.Если это день, не нужно называть его ночью,Если ночь стала днем, что ж, в добрый час…Если месяц бахман относится к зимнему времени,То почему же весь мир сегодня ночью словно заросли тюльпанов?