Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика

Рейснер Марина Львовна

Ради поздравления с праздником Нового дня явился к шахуБлагословенный Сада – десятый день месяца бахман.Неся весть о Наурузе эмиру, красавецТриста шестьдесят суток скакал верхом по дороге.Что за весть он принес? Принес он весть о том, что через пятьдесят днейПокажет свой лик Науруз и соберет [свое] войско на смотр.

По средневековым арабским источникам известно, что в соответствии с церемониалом царь и прибывший гонец должны были обменяться ритуальными

вопросами и ответами, первым из которых был вопрос «Кто ты?» и «Откуда приходишь?», а последний – «Что ты приносишь?». Приведенный фрагмент касыды Фаррухи содержит все значимые элементы этого сценария: прибытие вестника, вопрос о цели прибытия и ответ на этот вопрос. Фаррухи использует подобный стандартный зачин также при описании праздника разговения после мусульманского поста, а также при описании воцарения султана Мас‘уда Газнави после смерти его отца Махмуда.

Еще одну модель стандартного зачина использует Фаррухи в касыде, сложенной на смерть султана Махмуда. Этот тип зачина применяется поэтами для описания различных бедствий и катастроф как природного (землетрясение в Тебризе в касыде Катрана), так и социального характера (смерть монарха в касыде Фаррухи, разорение государства захватчиками в касыде Анвари, падение нравов в касыдах ‘Абдаллаха Ансари и Сана'и). В таких касыдах, как правило, присутствует своеобразный «реестр» сословных страт и профессиональных категорий, представители которых в условиях катастрофы нарушают общепринятые нормы поведения.

Город Газна [нынче] не таков, каким я его видел в прошломгоду. Что же случилось, из-за чего все изменилось в этом году?Дома, вижу я, полны причитаний, криков и стонов,[Таких] причитаний, криков и стонов, которые терзают душу.Улицы, вижу я, полны смятения, улицы от края до краяПолны волнения, и всё это волнение – из-за отрядов всадников.Торговые ряды, вижу я, полны народа, а двери лавокВсе заперты и заколочены гвоздями.Дворцы, вижу я, оставлены знатью –Все до одного из предместий отправились в укрепленный город.Вельможи, вижу я, ударяют себя по лицу, словно женщины, –От кровавых слез их глаза стали походить на цветы граната.Привратники, вижу я, удручены и облачены в черные одежды,Один [обнажил] голову, скинув шапку, другой – сняв чалму.[Почтенные] госпожи, вижу я, вышли из своих покоев на улицу,У ворот на площади [стоят] они, плача и рыдая.Учителя, вижу я, отставили чернильницы,Руками схватились за голову, бьются головой о стену.Сборщики налогов, вижу я, опечаленными вернулись со службы,Ничего не делают и не идут в «счетный диван» [19] .

19

Диван – совет высших чиновников при султане; здесь, видимо, имеется в виду государственное казначейство, куда поступали собранные налоги.

В дальнейшем «реестр» социальных страт и профессий может не только существенно разрастаться, как, например, у Сана'и, но и подвергаться различным трансформациям, как у Анвари или Хакани.

Отметим, что канон персидской касыды приобретает достаточную определенность уже в творчестве газнавидских поэтов: например, в зачинах большинства касыд соблюдается известное сочетание повествовательных и описательных элементов, которые каждый автор волен подбирать в индивидуальных пропорциях. Касыда Фаррухи, начинающаяся словами

«О ты, постоянно расспрашивающий меня о моей истории (кисса)…», построена на мотивах благодарности (шукр) султану за щедрый дар – быстроногого скакуна – и рассказывает об обретении поэтом высокого статуса. Она выдержана в повествовательной манере, содержит элементы диалога и некоторое количество описательных мотивов, связанных с богатым и праздным образом жизни (красавицы-наложницы, резвые скакуны, удобное жилище, амбары, полные припасов). В этой же касыде ярко выражены идеи «вассальных» отношений между восхваляющим (мадих) и восхваляемым (мамдух). Вот что говорит Фаррухи о смысле самой процедуры дарения:

Этот конь – не просто конь, а источник гордости.Я обрел право гордиться и защиту от позора…Недруг, увидевший меня верхом на этом резвом скакуне пегой масти,Потерял выдержку и не мог скрыть огорчения.Сказал он: «Походишь ты на эмиров и предводителей войска.По необходимости должны быть у тебя шапка и кушак».Ответил я: «Откуда ты знаешь, что родит темная ночь.Прояви терпение и дождись, пока ночь принесет плоды».

Считая себя достойным оказанных почестей, поэт, тем не менее, предостерегает завистника от излишней поспешности в выводах и делах. Назидательный фрагмент касыды, внешне адресованный недоброжелателю (завистнику – хасид), который вместе с восхваляемым и восхваляющим является одним из постоянных персонажей панегирической поэзии, находится в непосредственной близости от восхваления. При таком соседстве дидактические мотивы могут быть частично истолкованы и применительно к адресату панегирика. В ряде панегирических касыд таким способом достигается особая связь вступительных частей с восхвалением, благодаря чему возникают дополнительные возможности прочтения хвалебных мотивов в назидательном ключе.

Фаррухи часто в касыдах именует себя «певцом газелей» (газал-хан), то есть связывает свое творчество преимущественно с любовной темой. Возможно, поэт имел в виду и обычай исполнения лирических стихов под музыкальный аккомпанемент, и то, что сам он прославился не только как поэт, но и как певец и музыкант-виртуоз. Помимо развернутых любовных вступлений к касыдам в диване Фаррухи есть и самостоятельные газели, в которых уже представлены все внешние признаки этой поэтической формы, за исключением постоянной подписи поэта в последнем бейте. Эти стихотворения по традиции включались в раздел кыт‘а, однако и по тематике, и по ряду формальных особенностей они могут быть причислены к категории ранней газели (протогазель). Газели Фаррухи стилистически отличаются как от насибов касыд, так и от образцов любовной лирики малых форм, датируемых Х в.

Объектом описания в газельной лирике Фаррухи становятся стандартные ситуации любовных отношений – разлука и свидание, ссора и примирение, выпрашивание поцелуя или шутливая перебранка влюбленных, а не портрет красавицы, соотнесенный со страданиями лирического героя. Многие газели Фаррухи представляют собой своеобразные жанровые сценки, нередко выдержанные в лукаво-юмористических тонах. Примером такого стихотворения может служить газель об игре в нарды:

Выиграл я у подруги в нарды поцелуй,Она смешала фишки и покраснела.Румянец на щеках той луноликойБросил на мои щеки две чайные розы.Она то покусывала тыльную сторону ладони,То вздыхала тяжко.Я сказал [ей]: «О милое дитя, к чему сердиться,Мы ведь играли на поцелуй!»Она ответила: «Не из-за нардов я плачу,

Конец ознакомительного фрагмента.