Персона царских кровей
Шрифт:
– А вам? – переспросил ее капитан.
– Вы думаете, это был несчастный случай? – Надежда невольно понизила голос и огляделась по сторонам.
– А вы? – Капитан глядел на нее не мигая.
– Рана… – забормотала Надежда неуверенно. – И кровь на волосах… Она по всей голове, а не только в месте удара…
Капитан Белкин поднялся с колен и проговорил совсем другим тоном:
– Значит, вы сейчас вернетесь в дом и займетесь собственными делами. А я поговорю с вами позднее. Если это будет необходимо. И поменьше смотрите детективные сериалы.
Надежда вылетела из обсерватории, как пробка из бутылки
– Тоже мне, деревенский детектив! – бормотала она себе под нос. – Пушкина, видите ли, цитирует к месту и не к месту! Наверняка Петр Афанасьевич прав – этому капитану не приходилось расследовать ничего более серьезного, чем кража мешка картошки или молочного поросенка, в самом крайнем случае – «мордобой на почве совместного распития спиртных напитков», как пишут в протоколах! И он оформит смерть Сергея как несчастный случай, чтобы не вешать на себя очередной… Как они выражаются? «Глухарь»? «Или висяк»?
Как уже было сказано, Надежда бормотала все это, обиженно глядя себе под ноги, поэтому заметила какой-то предмет, тускло блеснувший в траве слева от тропинки. Она остановилась, наклонилась, раздвинула густую траву…
И удивленно ахнула.
В траве лежал топор.
И это был не просто топор.
На обухе этого топора темнела кровь и виднелось несколько прилипших к нему волосков.
– Вот тебе и на! – проговорила Надежда, потянувшись к топору.
– Не трогайте! – раздался у нее за спиной резкий возглас.
Надежда вздрогнула и обернулась.
На тропинке рядом с ней стоял капитан Белкин.
– Что же вы, Надежда Николаевна! – проговорил он осуждающе. – Разумная женщина, а хотели такую важную улику в руки взять! Вы же, наверное, смотрите детективные сериалы и знаете про отпечатки пальцев и все такое…
– При чем здесь сериалы!.. – фыркнула Надежда. – Знаю, конечно… Это я просто от неожиданности!..
– Разве что от неожиданности, – хмыкнул капитан.
Он достал из кармана тонкие резиновые перчатки, натянул их на руки и осторожно поднял топор. Надежда уставилась на улику и тут же заметила выжженные на топорище буквы – «И» и «С».
– Игнат Сапрыкин! – воскликнула Надежда.
– Вот как! – Капитан посмотрел на нее с интересом. – Вы в наших краях совсем недавно, а уже знаете такую местную знаменитость?
– Да не то что знаю… – замялась Надежда. – Слышала про него краем уха…
– Слышали? – быстро переспросил капитан. – А что именно вы слышали?
Надежда Николаевна подробно рассказала о том скандале, который наблюдала накануне, а также о неприятной утренней сцене. И под конец передала полицейскому то, что узнала про Игната Сапрыкина от Петра Афанасьевича.
– Значит, Сапрыкин!.. – задумчиво проговорил капитан Белкин. – Личность колоритная!.. Надо этот топорик на экспертизу направить, установить, не совпадает ли группа крови на обухе с кровью потерпевшего, а также выяснить, где находился Сапрыкин в момент преступления. А вы, Надежда Николаевна, почему все еще здесь? – спохватился он. – Я вам что сказал? Идти в дом и заниматься своими собственными делами. И не думайте, что местная полиция не разбирается ни в чем, кроме кражи кур и борьбы с самогоноварением.
– А я и не думаю, – пробормотала Надежда и густо покраснела.
Какой все-таки неприятный этот полицейский – сначала все выспросит, все разузнает, а потом поставит тебя на место, как нашкодившего первоклашку!..
Ранним утром псковский подполковник полиции лично проводил Эллу Арнольдовну до трапа вылетающего в Челябинск самолета. Туда же, прямо к трапу, доставили на полицейском «Газике» с сиреной и мигалкой Вику и Нику. После ужасной ночи в «обезьяннике» и разъяснительной работы, которую провел с ними суровый майор, подруги сидели тише воды, ниже травы, боялись поднять глаза и даже почесаться. Хотя очень хотелось – в помещении «обезьянника» была ужасная грязь.
– Счастливого пути, Элла Арнольдовна! – напутствовал подполковник королеву Челябинского угрозыска. – Желаю вам успехов на ниве повышения процента раскрываемости и понижения процента совершаемости преступлений!
– Спасибо, Павел Марселевич! – сердечно ответила Элла коллеге и запечатлела на его чисто выбритой щеке горячий дружеский поцелуй. – Спасибо вам за все!
Вообще-то, подполковник получил в наследство от родителя редкое отчество Марксэлевич, что расшифровывалось как «Маркс, Энгельс, Ленин», но все друзья и знакомые, а также подчиненные и коллеги по управлению давно уже выбросили из этого отчества букву «К» и превратили его в Павла Марселевича. Подполковник, в принципе, не возражал – новое отчество напоминало ему о славном французском городе Марселе, где он побывал несколько лет назад по приглашению шефа тамошней полиции. Также в память о том визите он установил в качестве звонка на своем мобильном телефоне известную песню: «А в городе Марселе какие кабаки, какие там ликеры, какие коньяки…»
Простившись с коллегой, Элла Арнольдовна повернулась к Вике и Нике:
– Ну, подруги, закончились ваши приключения! Достаточно вы на свободе побегали! Имейте в виду, теперь я с вас глаз не спущу! У меня не забалуешь!
Она лично надела на них наручники и поднялась вместе с ними по трапу самолета. В салоне их усадили рядом, и всю дорогу полицейская не спускала с них глаз.
Пассажиры самолета «Псков – Челябинск» проявили закономерный интерес к странной группе. Среди них курсировали три наиболее распространенные версии: первая – что в Челябинск для проведения следственного эксперимента везут основательницу некогда знаменитой финансовой пирамиды «Властилина» и ее главного бухгалтера; вторая – что две женщины в наручниках – сестра и жена маньяка и убийцы Чикатило; и третья, самая правдоподобная, – что они арестованы при попытке продать заезжему американскому миллионеру Псковский кремль, а в Челябинск их везут для обучения приемам современного маркетинга студентов местного экономического института.
Стюардесса, которой задавали соответствующие вопросы, отмалчивалась с загадочным видом, чем еще больше подогревала интерес общественности.
Во время перелета с Эллой Арнольдовной произошла интересная метаморфоза. Если при посадке в самолет она была всего лишь эффектной женщиной в полицейской форме, то по мере приближения к родному городу она постепенно суровела и приобретала монументальность, а когда самолет пошел на посадку – окончательно превратилась в грозу преступников и непоколебимое полицейское начальство.