Персональный доступ
Шрифт:
– Я проснулась, Джим, - я постаралась улыбнуться.
– Ведь, это означает, что мне уже лучше? Что организм идет на поправку?
– Джим улыбнулся мне в ответ, но почему-то мне показалось, что его улыбка была грустной. Может, он устал?
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, Джим, нормально. Хотя, я еще не поняла… Что со мной было, Джим? Почему ты мне не отвечаешь?
– Мой голос отчего-то стал тонким и плаксивым. От этого вид у Джима стал еще более виноватым.
– Джим! Что со мной? Я больна? Что-то серьезное?
– И, да, и, нет. Джесс. Я решил поговорить с тобой наедине. Но, сначала скажи, как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? Попробуй подняться на кровати. Сядь и откинься на подушку. Если хочешь, я тебе помогу…
– Нет, я сама.
– Я оборвала длинную речь Джима, одновременно стараясь выполнить его указания. Руки были довольно крепкими. Видимо, силы успели восстановиться. Я поднялась и одновременно услышала урчание в животе. Джим улыбнулся.
– Ты ничего не ела уже два дня. Сон был для тебя важнее еды, и мы только поили тебя. Сейчас я схожу и попрошу Джейн принести тебе еды. Но, сначала мы поговорим.
– Говоря это, Джим обходил мою кровать, после чего уселся на уровне моего бедра — так близко, что мне даже стало немного неуютно от внимательных глаз, находившихся совсем рядом.
– Что, Джим?
– Теперь меня одолевало настоящее беспокойство, медленно переходящее в панику.
– Если ты сейчас же не скажешь мне все, я начну биться в истерике.
– При этих словах лицо Джима слегка изменило цвет — он побледнел и крепко взялся за мои плечи в успокаивающем, а, может быть, и в сдерживающем жесте.
– Джесс, ты не больна, если ты это хотела знать, но, тем не менее, ситуация серьезная. Ты попала в точку своим вопросом, хотя… ты ведь всегда могла видеть самую суть вещей — не то, что я. Черт! И как я не заметил?!
– Продолжай!
– Мой голос обрел прежнюю твердость, а губы сжались. Упрямый подбородок поднялся на уровень «независимости». Я вновь стала собой и, возможно, это придало Джиму смелость, сказать самое главное. Он слегка улыбнулся, довольный произошедшими во мне переменами.
Тут мой взгляд по привычке упал на камеру — огонек не горел. Мои глаза расширились. Джим, увидев направление моего взгляда, словно угадав мои мысли, улыбнулся еще раз, но в глазах его была грусть.
– Я попросил Джона, чтобы нам никто не мешал. Огонек погас с минуту назад. Он знает о предмете нашего разговора, уж извини…
– Кто еще знает, кроме меня?!
– Только Джон. Я обязан был с ним поговорить. Я пытался… - Губы его дрогнули, и он замолчал. Черт, похоже, мне придется вытягивать из него клещами каждое слово!
– Что пытался, Джим?
– Джесс, мне тяжело говорить тебе об этом.
– Тут он наклонился ко мне и горячим влажным шепотом начал говорить прямо мне в ухо. От этих нескольких быстро произнесенных слов мои глаза начали невольно расширяться до тех пор, пока мой вид не стал напоминать испуганную затравленную зверушку.
– Джим!
– Я не знала, что сказать. Это действительно был приговор. Приговор для меня, приговор для него…
Приговор. Как мало нужно для того, чтобы осознать тщетность всего, что было ранее. Раньше мне нравилось находиться в этом доме — он вносил нотку пикантности в мою скучную и однообразную одинокую жизнь. Теперь, после этих нескольких слов, дом мне опостылел настолько, что я возненавидела каждый сантиметр моей, совсем еще недавно, уютной комнаты под самой крышей. Раньше мне нравилось наслаждаться шумом дождя по крыше, когда я засыпала. Я всегда думала, что мне будет его не хватать в моей тесной унылой «коробке» из бетона на центральной улице, полной спешащих автомобилей. Там всегда была духота, а здесь я наслаждалась прохладой. Раньше… Я никогда не боялась холода, от которого все кутались в теплые шали. Я всегда ходила в одной и той же одежде — дом, казалось, не влиял на температуру моего тела. А теперь… Теперь все изменилось в один миг. Я больше не хочу этого дома! Я, как никогда, хочу оказаться на воле. Иначе мне конец.
– Джим!
– Я потянулась к нему, ища поддержки, и он крепко обнял меня.
– Да, Джесс, да. У тебя скоро будет ребенок.
– Но как же? Но почему я…
– Ты еще слишком молода, поэтому не смогла сопоставить факты. А я не был слишком внимателен, прости. Я начал догадываться в тот момент, когда у тебя участились смены настроения, а резкая вспышка гнева, переросшая в истерику, заставила меня задуматься. Мои опасения, к сожалению, оправдались. Ты должна сказать об этом Райану.
– Джим… - Я побледнела, а он заботливо облокотил меня на подушку, не понимая истиной причины моего беспокойства.
– Джим, как ты думаешь, какой это срок?
– Не могу сказать точно. Ведь здесь нет надлежащего оборудования. Но, точно, меньше трех месяцев. Могу сказать, что как только ты почувствуешь первый толчок, значит у тебя примерно восемнадцать недель, то есть четыре с половиной месяца. А до этого живот начнет округляться. И делает он это у всех по-разному. Но мы постараемся вычислить твой срок, как можно раньше.
– Он ободряюще улыбнулся.
– Я рад, что ты восприняла эту новость достойно.
– Он снова понял меня неверно. Я же, в этот момент, пыталась осмыслить ситуацию и одновременно понять, кто же отец моего ребенка. Два кандидата вырисовывались вполне отчетливо. Черт бы побрал этот дом и полное отсутствие контрацептивов в нем.
– Да, Джим, я восприняла. Хотя не знаю, как к этому относиться. Но, я тебя услышала — можешь быть в этом уверен. Я буду думать. Позволь мне остаться наедине с собой.
Джим посмотрел на меня внимательным оценивающим взглядом, каким, наверное, смотрят врачи на пациентов психиатрического отделения. Затем кивнул и вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Я была уверена, что он остался где-то неподалеку.
Как только за Джимом закрылась дверь, огонек на моей камере вновь замигал. Кукловод не оставлял своих марионеток одних, даже, когда они нуждались в одиночестве. Но я не была против такой компании. Пусть смотрит, пусть наслаждается. Я откинулась на подушки и стала напряженно размышлять.
«Наверняка, последняя ночь с Райаном в счет идти не может, поскольку срок тогда был бы слишком маленьким. И не нужно глубоких познаний в этом деле, чтобы сообразить, что перемены настроения не свойственны этому сроку. Момент зачатия пришелся именно на тот период, когда у меня было два весьма активных партнера. Черт! И угораздило же меня! Примерно неделя разделяет мою близость с братьями. Интересно посмотреть, что будет с их лицами, когда они узнают».
Не успела я придумать план мести, как в комнату вошел Райан. Уверена, что он наблюдал за моим выражением лица, как только включилась камера. Наверняка, он задался вопросом, почему она вообще выключилась. А, может, он пошел узнать, в чем дело, как только увидел, что изображение с камеры исчезло с его монитора. В любом случае, он прошел через Джима, и, судя по его озабоченному лицу, он желает со мной поговорить. Надеюсь, что Джим не успел ему ничего рассказать.