Перспективы бессмертия
Шрифт:
Самоубийство всегда было незаконным. Граф Биркенхеда писал, что в Англии восемнадцатого века, как минимум однажды, за попытку суицида негодяй был вздернут на виселицу! (6) Конечно, поделом ему. Теперь за самоубийство снова начнут карать, возможно, путем наложения штрафов на имущество замороженного, который в результате проснется не таким обеспеченным, как он надеялся. Мы не можем позволить людям просто сбегать в будущее, уклоняясь от ответственности.
Но противозаконность самоубийств нужно будет тщательно пересмотреть, ведь, очевидно, могут быть и смягчающие обстоятельства. Если какой-то бедняга медленно и мучительно угасает от рака, он может решить убить себя и быть замороженным — чтобы избавить себя от страданий и заморозить свое тело в лучшем состоянии, а также сэкономить
Можно также отметить потребность в новом слове, чтобы можно было отличать гибельный суицид от принятой по собственному желанию временной смерти. Возможно, первое мы будем называть «суитерм» или «суикапут», чтобы показать, что человек не просто убил себя, но действительно покончил с собой.
С вопросом самоубийств напрямую связана проблема убийств из милосердия. В каких случаях (если такое вообще будет возможно) наследнику будет позволено решать, следует ли заморозить человека или позволить ему и дальше медленно угасать? При каких условиях смогут суды это разрешить?
Если старый родитель находится в доме престарелых, а его умственные способности уже почти исчезли, правильно ли будет держать его там и дальше? Не будет ли лучше заморозить его до того, как его мозг окончательно разрушится? И не будут ли финансовые средства семьи использованы с большей пользой в трастовом фонде, чем для оплаты счетов дома престарелых.
Как насчет ужасно уродливого и дефективного ребенка, например, с тяжелым случаем кретинизма? Должен ли он жить дальше как обычно, ценой горьких переживаний близких? Не будет ли ранняя заморозка настоящим милосердием? Некоторые могут сказать, что если мы заморозим всех кретинов, то мы не сможем изучать кретинизм. Другие пойдут еще дальше и скажут, что если мы заморозим все трупы, то студентам-медикам будет нечего кромсать на первом курсе в анатомическом театре. Тем не менее, вероятно отказавшихся от заморозки будет достаточно, чтобы исправить положение, поскольку они наверняка передадут свое тело в дар медицинским школам!
Гнетущую проблему уродливых и дефективных детей нельзя не принимать в расчет. По словам Джейн Гуд, «в целом, примерно у трех новорожденных из ста есть серьезные патологии». (35) Большинство из них, конечно, не будут нуждаться в заморозке; они либо сразу умрут естественным образом, либо будут вылечены, либо смогут при помощи медицины жить, не очень серьезно страдая. Но подумайте о тяжелых случаях церебрального паралича. По данным Джесси С. Уэст, в 1954 году в Соединенных Штатах жило около полумиллиона жертв этой болезни. Многие из них имели нормальный интеллектуальный уровень, хотя, глядя на их лицевые гримасы, на то, как они пускают слюни и слушая их неразборчивую речь, неосведомленный наблюдатель мог предположить обратное. В то же время, многие страдали серьезной умственной неполноценностью, а примерно 13 процентов считались полностью необучаемыми. (127)
Сегодня мы не разрешаем применять эвтаназию по отношению к этим тяжело больным детям, хотя они могут ужасно страдать, а на их родных ложится тяжелое эмоциональное и финансовое бремя. Не изменится ли ситуация с появлением возможности заморозки?
Некоторые скажут, что ни по какой причине мы не можем намеренно прекращать чью-то жизнь, и уж тем более, по причинам затрат и неудобства. Но на самом деле, мы всегда продавали жизни, причем иногда довольно дешево, как в военное, так и в мирное время. Задумайтесь, к примеру, о ежегодных потерях Америки в дорожно-транспортных происшествиях, около тридцати тысяч, насколько я помню. Мы могли бы легко спасти несколько тысяч, всего лишь удвоив количество дорожных полицейских в каждом городе, или устанавливая в каждом автомобиле ограничитель скорости. Но нас не устраивает стоимость или неудобство спасения этих жизней; мы хладнокровно делаем расчет и обрекаем их на смерть.
Конечно, есть очень важное различие между гибелью на дорогах и убийствами из милосердия. В первом случае жертвы заранее неизвестны, и каждый из нас испытывает судьбу. Тем не менее, жизнь имеет свою цену, и появление заморозки может очень серьезно изменить ситуацию.
Нельзя избежать ответственности и с помощью слов о «божьей воле». Отказ действовать тоже является решением. Когда судья обдумывает свое решение и ищет в душе правильный ответ, пусть он спросит себя: если бы ребенок уже был заморожен, и если бы у меня была возможность вернуть его к уродливой и мучительной жизни, сделал бы я это? Если ответ отрицательный, возможно в камере заморозки ему пока самое место.
В новом веке тяжесть преступлений против человеческой жизни будет зависеть не только от мотивов и обстоятельств, но и от степени повреждений, нанесенных телу.
Мой дедушка говорил, что есть два вида ленивых — «ленивые» и «омерзительно ленивые». Общество может начать различать простое убийство и грязное убийство. Если жертву облили бензином и подожгли, или запихнули в машину для переработки мусора, или бросили в болото к аллигаторам, это грязное убийство. Но если его просто убили выстрелом в сердце, а потом быстро нашли и заморозили, то это более цивилизованный вид убийства.
Наказание за убийство тоже придется пересмотреть. Должно ли оно соответствовать преступлению? Должен ли быть рассеян по ветру прах убийцы, уничтожившего жертву? Должен ли убийца, чья жертва может быть заморожена, сам быть заморожен? И может ли заморозка заменить пожизненное заключение в странах, отменивших смертную казнь?
Кроме того, появится новый вид непредумышленного убийства, а именно, халатность при заморозке. (С развитием человечества, с неизбежностью появляются новые виды преступлений.) Неудача при доставке тела для заморозки или самой заморозке, ошибка при обслуживании камер заморозки, будут, вероятно, считаться, по крайней мере, убийством по неосторожности.
В связи с этим интересно рассмотреть наше отношение к абортам, которые тоже в некотором роде являются прерыванием потенциальной жизни. Аборт — это преступление, но не убийство, и похороны после него не проводятся. Халатность при заморозке будет наказываться гораздо строже, поскольку жертва в большей степени человек, имеющий имя и личность, и чувство потери будет гораздо более сильным. [67]
Заморозка также предлагает альтернативу абортам. Если есть серьезные показания для аборта, но заинтересованные лица очень негативно настроены по отношению к аборту, возможно, они могут решить аккуратно извлечь плод и вместо уничтожения заморозить его, чтобы сохранить потенциальную возможность жизни.
67
Именно по этим причинам, запрет на проведение абортов был снят в США в 70-е годы, после написания этой книги; при аборте жертва еще не является человеком и личность не умирает.
Обязательная заморозка после смерти сначала будет отвергнута во имя индивидуальной и религиозной свободы, по требованиям схожим с теми, что выдвигали некоторые христианские ученые и последователи культа поднимания змей. [68] Но суды отвергли религиозные возражения родителей, запретив отказ от медицинской помощи опасно больным детям, и разрешили полиции препятствовать последователям культа в обрядах со змеями. Аналогичным образом родственники умершего будут обязаны заморозить его.
68
Подниматели змей (snake-handlers) — христианский культ, существовавший в США в первой половине XX века, его последователи брали ядовитых змей в руки и так молились, следуя туманным указаниям двух стихов Библии.