Перстень Иуды
Шрифт:
Потом он тщательно выбрился и облачился в свой лучший костюм. Правду сказать, костюм, а точнее старенький темно-синий сюртук, был единственным выходным нарядом молодого Боярова. Сидел он на молодом человеке неловко, будто был с чужого плеча. Хотя, скорей всего, Павел Львович просто вырос из него и вверх и вширь.
Как бы то ни было, но в полдень молодой человек вышел на улицу, взял извозчика и назвал адрес дяди. Он не думал, что скажет своему именитому родственнику, полагаясь на русское «авось» и свой ум.
Высокую резную
– Чего изволите? – спросил старый гигант, снисходительно осматривая пришедшего.
– Я к графу, – пролепетал молодой человек, мысленно проклиная себя за робость перед слугой.
– Позвольте узнать, назначал ли их сиятельство вам аудиенцию?
– А как же… Он письмом пригласил меня приехать, – залепетал Бояров. – Вот и письмо…
Он зачем-то достал лист дорогой бумаги и уж совсем смутился из-за своей растерянности.
– Я их племянник. Бояров Павел Львович…
Привратник еще какое-то время с удивлением и даже испугом смотрел на визитера и наконец сделал шаг в сторону:
– Извольте войти, сударь. Подождите, о вас доложат.
Павел Львович оказался в большой прихожей, перед большим зеркалом, слева от которого находилась гардеробная, а справа располагалась довольно широкая беломраморная лестница. Через минуту молодой человек услышал сверху голос слуги:
– Извольте подняться, сударь, его сиятельство вас примет.
Павел заспешил вверх, переступая через две ступеньки. Вскоре он оказался в большой комнате, уставленной стеллажами с книгами и старой добротной мебелью. Подле окна стоял большой темный письменный стол, а рядом на тумбе находился огромный глобус, схваченный двумя стальными обручами. В таких кабинетах ему еще не приходилось бывать, и он, заложив руки за спину, стал разглядывать обстановку. Вдруг он заметил, что в кресле, спиной к окну, сидит крупный старик с отвислыми, как у борзой, щеками и внимательно наблюдает за ним. В руке он держал перо – очевидно, что-то писал.
Павел вконец растерялся и, как учила маменька, низко поклонившись хозяину кабинета, сказал:
– Здравствуйте, дядюшка.
– И ты здрав будь, племянничек, – в складках морщинистого лица можно было рассмотреть улыбку. – Как добрался?
– Спасибо, ваше сиятельство, вполне благополучно.
Наступила неловкая пауза. Граф молча созерцал своего родственника. Его высохшие, с голубыми жилами руки лежали на подлокотниках кресла. На мизинце левой руки красовался перстень с черным камнем.
– Как матушка, не хворает? – наконец нарушил молчание хозяин.
– Благодарствуйте, здорова, – склонил голову Павел. Неловкость не проходила.
– Садись, –
Бояров растерялся, но, совладев с эмоциями, откашлялся и сообщил о себе, что он окончил гимназию и, благодаря стараниям Варвары Васильевны, был принят на казенную службу.
– В больших ли чинах ходишь? – в голосе хозяина кабинета Павел уловил иронию.
– Какие наши чины… – окончательно смутился гость.
Допрос продолжался с полчаса. Наконец, граф Опалов бесцеремонно велел Павлу встать, повернуться кругом и, осмотрев его таким образом, сказал:
– Бери свои вещи, дворецкий покажет комнату, будешь пока жить у меня. А там посмотрим.
Для Павла Боярова началась новая жизнь, о которой в Рязани он и мечтать не смел. Два дня он бродил по столице, дивился обилию каменных домов, мостов, красивых памятников. Разглядывал Зимний дворец и Исаакиевский собор, осматривал прохожих, изучал витрины магазинов. Однажды он даже зашел в ресторан, но почувствовал себя там неуютно и впредь решил обедать дома.
Во время завтрака, который проходил в большой столовой за огромным овальным столом, Василий Васильевич поинтересовался, как провел Павел минувший день.
– Ходил по городу, покушал в ресторане, потом домой вернулся, – честно рассказал молодой человек.
– Время тратишь понапрасну и бесцельно, – безапелляционно заявил граф. – Твое житье-бытье надо как-то организовать. Днями я к тебе одного человечка приставлю. Хомутов по фамилии. Малый он молодой, ловкий, хоть и пройдоха отпетый. Он тебе кое-что разъяснит, кое с кем познакомит, держаться научит, костюмы приличные подберет. А то ходишь в каких-то затрапезных тряпках, меня позоришь…
Помолчав, Василий Васильевич добавил:
– Денег я тебе дам, но ты ими не сори и этому хлыщу не занимай. Он и так у меня сидит в долгах, как в шелках.
Павел попробовал нужным образом отреагировать на эти слова, стал говорить о великодушии дяди, заметил, что ему неудобно пользоваться милостями человека, своим трудом добившегося уважения и материального благополучия… Но граф лишь улыбнулся и махнул на него рукой, в которой держал салфетку. Лучи солнца упали на черный камень перстня и исчезли в нем, не отразившись и не заиграв бликами.
Молодой человек исподволь стал рассматривать украшение.
«Странно, что дядя с его положением и состоянием не может украсить свою руку золотым кольцом с драгоценными камнями, – подумал он. – Хотя в этом перстеньке что-то есть…»
Граф уловил взгляд племянника и спросил со своей легкой, иронической улыбкой:
– Я вижу, тебе мое колечко приглянулось?
Он поднял руку и сам посмотрел на перстень, словно видел его впервые.
Павел неопределенно пожал плечами.
– Значит, не понравилось, – сделал вывод дядя. – А жаль. Колечко это дорогого стоит!