Перстень младшего Бога
Шрифт:
– А кто должен быть? – звук точно шел от Бонифация.
– Боня, это ты? – я не верила своим глазам и ушам.
– Ну не собака же, крысьи хвосты! – он презрительно фыркнул и начал старательно вылизывать то, что у порядочных котов находится под хвостом. Кастрировать его у меня так рука и не поднялась. Да и попал он ко мне уже взрослым, состоявшимся мужчиной. И судя по воплям соседки со смежного балкона, но из другого подъезда: «Масенька опять принесла рыжих ублюдков!», пользовался он оставленным хозяйством со знанием дела.
Я не верила своим глазам и ушам, но решила уточнить:
–
– Ум тебе, Ирка, прятать надо. Он мужиков пугает. Пока мужик в оборочках, рюшечках да подвязочках разбирается, в кружевах запутается и не сбежит. А в этих штанах ум на поверхности лежит и их отпугивает.
Ноги меня держать перестали, и я благополучно приземлилась на пуфик в прихожей, не понимая, что делать с открывшимися обстоятельствами. Мой кот умеет говорить! Да не просто говорит, а еще и философствует.
– Боня, а почему ты до вчерашнего вечера молчал? – я уже точно знала, что прошлый монолог мне не приснился.
– Я всегда тебе полезные советы давал! – возмутился питомец. – Но ты только вчера стала к ним прислушиваться. Не боись, Ирка, мы тебе живо-два достойного самца найдем!
Что прикажете делать: плакать или смеяться? Взгляд на часы подтвердил, что времени у меня ни на первое, ни на второе не осталось. Если учесть, что я сегодня без машины и еще предстоит такси вызывать.
– Хорошо, этот вопрос мы с тобой вечером обсудим! – бросила я вместо ответа. Кот невозмутимо кивнул и устроился спать, свернувшись калачиком на полке в прихожей.
На мое счастье такси приехало быстро, а водитель оказался неразговорчивым. На разговоры у меня настроения сегодня не было. Я должна была все переварить и обмозговать. В моей жизни только что случилось чудо. И я должна его принять, уверовав, что не сошла с ума.
Год назад в интернете я вычитала, что британские ученые для теста на наличие шизофрении задают вопрос: разговариваете ли вы с котом? Я с моим Бонифацием не только разговаривала, но и советовалась. Ответов он мне не давал, или я их не понимала? Но чтобы кот отвечал… Посмотрю, как дела дальше пойдут. Если все будет так же печально, пойду для начала к психологу. А если психолог будет настаивать, дойду до психиатра.
Первой парой были второкурсники. Благо я у них и лекции читала, и семинары вела. Поэтому дала самостоятельную работу, раздав оставшиеся после вчерашней уборки черепки. А сама села за преподавательский стол, подперла голову кулаком и стала размышлять.
Тут как на беду мне на глаза попали две мухи, которые на подоконнике занимались сексом. Я с остервенением и злостью их прихлопнула. Ибо не стоит заниматься сексом на глазах у озабоченной дамы тридцати пяти лет отроду, которая даже для здоровья не получала разрядки три года.
На улице было по-летнему тепло. А толстые стены университетского корпуса хорошо хранили прохладу, которая ближе к середине сентября перерастала в жуткий холод, пока не включали центральное отопление. Дабы немного обогреть мрачную аудиторию, я приоткрыла окно. Тут откуда не возьмись на подоконник запрыгнул незнакомый кот.
– Мухи какие вкусные! Могла бы и поделиться! – зеленые кошачьи глаза впились в два трупика, сиротливо лежащие на подоконнике. Я их стряхнуть еще не успела. Подцепив мух на листок из тетради, вышвырнула бывших любовников на улицу.
– Благодарю!
– ответил кот и спрыгнул за ними следом на землю. Я посмотрела на студентов. Те работали, как ни в чем не бывало, обсуждая, какой из эпох принадлежит очередная археологическая находка. Видимо, кошачий монолог слышала и понимала только я.
Меня бросило в жар. Я сняла пиджак и повесила его на спинку стула. Через пару минут животное снова нарисовалось на подоконнике и что-то протяжным ревом от меня потребовало. Но на этот раз это был всего лишь обычный кошачий вопль.
– Прости, но я больше тебя не понимаю! – ответила я тихо, чтобы не привлекать внимание студентов. Показалось, что кот тяжело вздохнул и спрыгнул обратно.
лось.
Глава 2
По окончанию пары я пошла на кафедру. Ни Андрея, ни Игоря Александровича в кабинете не было, за столом сидела лишь Мария Степановна. Я подсела к ней с другой стороны, достала из кармана колечко и молча положила на стол. Может, она видела его раньше или знает, чье оно? Но вслух я ничего не сказала. Почему-то язык не повернулся. Профессор также молча подцепила его двумя пальцами и понесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть.
– Надо же какой интересный экземпляр! – она удивлено покачала головой. – Шлем ужаса Агисхьяльм!
С этими словами она ткнула ногтем в изображение снежинок по бокам от камня. Я как ни силилась, но шлема там не увидела. Но Степановна была специалистом по скандинавской истории и спорить с ней в этих вопросах был бесполезно. Как я сразу не догадалась, что это перстень викингов? Позор вам, Звягинцева, как археологу. Профессор же с интересом изучала мою находку дальше.
– Ирина Витальевна, знаешь, что интересно? – она оторвалась от созерцания украшения и посмотрела на меня. Я же не нашла ничего лучше, как просто пожать плечами. Голова после вчерашнего соображала плохо. А Забелиной хоть бы что. – Викинги бирюзу не использовали! Их камнем был янтарь. Так, а что это у нас?
Она продолжала вертеть колечко, а я молча следила за ее движениями.
– А еще сюда вплетена руна Лагуз, усиливающая интуицию, обостряющая чувствительность, а также способствующая заключению брака, - она ткнула в еще один непонятный завиток.
– Но они ни при каких обстоятельствах не должны быть нанесены на одно украшение! Такое явное смешение мужского и женского, когда у викингов женщина полностью подчинялась старшему мужчине в доме, невозможно.
А я вдруг поняла, что не могу отдать это кольцо. Мне даже видеть его в чужих руках было больно. Я было потянулась за ним, удивляясь своей реакции. Мы, археологи чего только в руках не держали. Это и золото было, и драгоценные камни, и редкие артефакты. И никогда чувства так резко не проявлялись. Мария Степановна неожиданно сжала его в кулаке, а я чуть не подпрыгнула. Было ощущение, что она мою шею сжала, перекрыв доступ кислорода. И я непроизвольно поднесла руку к горлу, стараясь освободиться от неприятного чувства.