Перстень с печаткой

Беркеши Андраш

— Поняла, — подтвердила девушка.

— Ну, тогда по местам!

Он подождал, пока друзья займут «позиции», а затем с беспечным видом вышел из подъезда и зашагал к английской автомашине. Толпа по-прежнему горланила «ура» и била в ладоши. Кинорепортер отнял от глаз камеру и удовлетворенно улыбнулся.

Кальман остановился подле машины, дотянулся до крыши «джипа» и подергал парня за ногу. Тот посмотрел вниз. Кальман сделал ему знак, чтобы он наклонился к нему. Англичанин кивнул Кальману, подал ему кинокамеру и сам спрыгнул на тротуар.

— Я —

Гарри Кэмпбел из Лондона, — сказал Кальман по-английски с отличным лондонским произношением. — Мы уже все подготовили, сейчас отправляемся.

— Уистон. — Молодой человек протянул ему руку, и было видно, что он нисколько не сомневается в английском происхождении Кальмана — ведь тот говорил по-английски, как прирожденный лондонец. — Кинорепортер. А куда мы должны ехать?

Кальман с притворным удивлением уставился на репортера.

— Я — Кэмпбел, — снова повторил он таким тоном, словно в этом имени заключался какой-то особый смысл.

— Я разобрал, как вас зовут, сэр, но никак не возьму в толк, куда нам нужно ехать?

— Простите, разве не вас прислали снимать сцены «народных расправ»? Тогда я ничего не понимаю. — Он посмотрел на часы, однако от его взгляда не ускользнуло, как жадно засверкали глаза репортера.

— О каких расправах вы говорите, сэр? — спросил англичанин, и в его голосе прозвучали интерес и волнение жадного до сенсаций репортера.

— Не понимаю, — пробормотал Кальман и посмотрел в сторону Большого кольца. — Через две минуты начинается операция. Куда же, черт побери, провалились эти киношники?

— Да скажите же вы наконец, в чем дело, сэр!

Кальман, по-прежнему поглядывая на Большое кольцо, равнодушным тоном ответил:

— Мы тут выследили одного скрывающегося главаря венгерских чекистов. Сейчас его поймают. У меня есть разрешение заснять на пленку эту сенсационную операцию, а кинооператоры почему-то не приехали. Ну разве не обидно? Патриоты незаметно уже и дом этот заняли. Вот незадача, черт побери!

— Да что вы! — взволнованно воскликнул Уистон. — А я здесь на что? Какая разница, кто будет ручку крутить? Пошли, Кэмпбел. В каком вы доме расположились?

Кальман нерешительно посмотрел на репортера, пожал плечами и взглядом показал в сторону подъезда.

— Погодите, Уистон, — сказал он тихо. — Не нужно привлекать к себе внимание. Этот сброд ничего не должен заметить, а то можно испортить операцию. Пошли. Машину не будете запирать?

— Зачем? Нас охраняет наша популярность!

— Тогда по крайней мере захватите с собой ключ зажигания.

— Вы правы, сэр. — Он вынул ключ и сунул его в карман плаща.

Они подошли к подъезду.

— Идите вперед, — сказал Кальман.

Уистон вошел в парадное. Когда у лестницы он увидел рослую фигуру вооруженного автоматом Домбаи с трехцветной повязкой на рукаве, то улыбнулся и одобрительно заметил:

— Отличная работа, Кэмпбел.

— Стараемся, — отозвался Кальман, входя вслед за англичанином в парадное.

Дверь с грохотом захлопнулась за ними…

Отряд

графа насчитывал тридцать пять человек. Самым молодым из них был двадцатилетний Фицере. Самым старшим — сорокавосьмилетний Беня, «Шустрый». Надежность каждого из них измерялась количеством проведенных в тюрьме лет.

Сейчас Фицере стоял часовым у двери. На улице моросил дождь, поэтому Фицере мерз и скучал. Их было пятеро, оставленных сторожить арестованных. В подвале дома сидели пятнадцать захваченных мятежниками коммунистов.

Вдруг из-за угла выкатилась черная автомашина и на большой скорости направилась прямиком к зданию школы. Фицере сразу же разглядел иностранный номер и английский флажок над радиатором, и его охватило необычайное волнение.

Черный «джип» притормозил и остановился. Фицере вытянулся в струнку, придал лицу серьезное выражение и попробовал вести себя небрежно и высокомерно, как, по его мнению, подобало истинному «борцу за свободу». В автомашине сидели трое: двое мужчин и одна смазливая девчонка. Приехавшие выбрались из машины. В руках у одного из них была кинокамера; на спине, на плаще «болонья», нашит английский флаг.

— Хелло, — сказал англичанин. Он и еще что-то сказал, но этого Фицере уже понять был не в силах.

Второй, венгр с автоматом, тоже, видать, лихой малый, такой же, наверно, как он, Фицере, только постарше и ростом чуть ли не на две головы выше. Ну, а уж девчонка!..

— Я — Борбанди, — сказал верзила с автоматом. — Из штаба «национальной гвардии». Вызови-ка сюда господина графа. Скажи ему, что прибыл мистер Уистон из Лондона, главный редактор английского телевидения. — Повернувшись к девчонке, верзила попросил: — Объясните, пожалуйста, господину Уистону, о чем мы тут толкуем.

— Господина графа сейчас нет, только его заместитель, капитан Хельчик.

— А где же граф Янкович?

— На операции в «Мариа-Ностра». — Фицере внимательно оглядел Юдит, старательно переводившую на английский язык их разговор с Домбаи. — Спросите, — сказал он девушке, — не найдется ли у него английского курева? Если угостит, не откажусь.

Юдит, улыбнувшись, перевела. Кальман расхохотался, открыл машину и из большой коробки вынул пачку сигарет.

— Держи! — крикнул он и швырнул пачку часовому.

— О'кей, — поблагодарил Фицере, осклабившись, и подхватил сигареты на лету.

Он уже хотел направиться в дом, но в этот момент в дверях показался тощий блондинчик — поэт-парикмахер Хельчик в капитанской форме и с приветливой улыбкой на бледном лице.

Хельчик представился, осмотрел машину, Кальмана, Домбаи и, наконец, особенно пристально девушку.

Домбаи сказал «капитану», что мистер Уистон попросил командование «национальной гвардии» предоставить ему возможность заснять на пленку самую боевую группу гвардейцев, чтобы потом познакомить с подвигами лучших венгерских патриотов миллионы английских телезрителей. Пока Юдит переводила Кальману слова Домбаи на английский, Хельчик все время разглядывал ее.