Перстень Сварга
Шрифт:
– И далеко этот овраг тянется?
– поинтересовалась Олея.
– Вообще-то селянин называл его лощиной.
– Да как бы он его не называл, хоть ямой! Для меня сейчас это все без разницы.
– Ну, по словам все того же мужичка, конца и края у этой ямы нет!
– шутливо развел руками Бел.
– А наши лошади тут ноги себе не переломают?
– Тьфу-тьфу, типун тебе на язык! Хотя, конечно, я и сам не представляю, как мы будем там пробираться. Кустарник же сплошной… Но и наверху оставаться не стоит. Я далеко не уверен в том, что к этому времени мы хоть кому-то из местных жителей не попались на глаза. Так что нам стоит поторапливаться…
По
Беглецы долго шли по дну оврага, держа за повод своих коней. Низкий кустарник заметно сдерживал их продвижение, да еще и уходило много сил на то, чтоб продираться сквозь него. Вдобавок ко всему оказалось, что тут полно всякой мошки, которая очень больно кусалась, и через пару часов такого путешествия Олея уже готова была выйти из оврага.
По счастью, постепенно дно оврага стало чуть приподниматься, склоны становились все менее крутыми. Уменьшилось и количество кустарника, камней тоже стало значительно меньше, да и земля под ногами стала куда суше. Беглецы смогли забраться на лошадей, и дальше продолжали путь верхом. Но самое хорошее состояло в том, что здесь почти не осталось проклятой мошкары, от которой еще недавно не знали, куда деваться.
Несколько раз до беглецов доносились голоса людей, но никто в этот овраг не заглядывал, во всяком случае, ни Бел, ни Олея этого не заметили. Подобное вполне объяснимо: смотреть здесь особо нечего, подходить близко тоже интереса нет, только что под укусы мошки себя подставлять. Да и кто из нормальных людей полезет туда, куда даже вездесущие мальчишки не ползают? К тому же беглецов спасало то, что лошади ступали по сравнительно мягкой земле, и оттого звуки от их копыт были довольно приглушенными.
Вечерело, и скоро в овраге стало совсем темно. Естественно, что наверху было посветлее, только выходить из оврага беглецы не собирались. Конечно, здесь они передвигались куда медленней, чем если бы ехали по дороге, да и неудобств хватало, зато было сравнительно безопасно.
Когда же вокруг стало совсем ничего не видно - вот тогда остановились на ночевку. Место выбрали сравнительно ровное, сухое, и без вездесущего кустарника. Конечно, ни о каком костре не могло быть и речи, к тому же пришлось лечь спать на голодный желудок: увы, но в этот раз у них с собой не было никакой еды, и причина была самой простой - после покупки лошадей почти не осталось денег, а две последние медные монеты следовало попридержать.
Олея вызвалась дежурить первой: она, хотя и устала до крайности, все же видела, что Бел вымотался куда больше нее. Пусть поспит, а она ляжет позже, все одно за последнее время женщина уже привыкла спать урывками. К тому же здешняя ночная тишина чем-то напоминала ей Руславию: есть что-то общее, и даже ивняк растет, совсем, как дома, да и изнуряющей южной жары уже нет… А еще в сердце Олеи была надежда на то, что самое страшное осталось позади.
Время дежурства прошло неожиданно быстро, и Олея, растолкав Бела, улеглась на его место. Что ж, теперь и ей самое время поспать…
Бел разбудил ее, когда было уже
– Что-то случилось?
– Олея постаралась прогнать остатки сна.
– По-моему, я слышал ржание лошади.
– Ну и что?
– А то, что мне кажется, будто вначале она подавала голос где-то очень далеко, а сейчас я расслышал короткое ржание куда ближе, и оно уже шло не сверху, а снизу.
– Думаешь, кто-то идет следом за нами?
– голова у женщины враз стала ясной.
– Боюсь, что так оно и есть.
– Что будем делать? Уходить?
– Знать бы еще, от кого уходить и куда?
– Бел с досадой помотал головой.
– А вдруг, это кто-то из местных спустился сюда по каким-то своим надобностям?
– Хотелось бы думать, что все обстоит именно таким образом, только вот мне непонятно, что местным делать в этом овраге? Значит, так: вначале разберемся, кто такой любопытный шастает следом за нами, а уж потом решим, что делать дальше.
Шагах в десяти от места ночевки рос довольно высокий и густой кустарник, и именно туда Бел и Олея отвели лошадей, стараясь ступать как можно тише. Там лошадей покрепче привязали к тяжелому пню, невесть каким образом оказавшемуся в этом месте. Затем неподалеку от лошадей беглецы положили на землю свои куртки, причем сделали это таким образом, чтоб издали можно было подумать, будто на земле спят два человека. Потом Бел потянул Олею назад: там, на одной из стен оврага, тоже рос кустарник, пусть и низкорослый, но зато густой, так что укрыться в нем было вполне возможно. Конечно, днем, при ярком свете солнца, подобное у беглецов вряд ли могло получиться, но сейчас, когда в овраге еще царил полумрак, спрятавшихся людей вполне можно было не заметить.
Медленно текли минуты, и Олее, чутко вслушивающейся в рассветную тишину, какое-то время казалось, будто ничего не происходит, и Бел просто-напросто ошибся. Однако через какое-то время женщина поняла, что она слышит легкое постукивание. Казалось, что некто идущий (или же идущие) иногда неосторожно наступает на камни, и эти негромкие звуки становились все ближе и ближе. Кто же там?
Ответ на этот вопрос долго ждать не пришлось: вскоре беглецы увидели, что перед ними появился человек, ведущий под уздцы лошадь, на которой было навьючено немало груза. Хм, может, это какой-то торговец? Да нет, торговцу незачем блуждать по оврагам. Тогда кто же это такой?
В полутьме было трудно рассмотреть черты лица незнакомца, зато бросалось в глаза нечто вроде большого глиняного сосуда, обтянутого частой железной сеткой, который находился в особом седле на спине лошади. Хм, а это еще что такое? За все то время, пока Олея бродила по свету, она не встречала ничего подобного.
В свою очередь мужчина, увидев пасущихся лошадей и спящих людей, тоже остановился, но вот его дальнейшие действия искренне удивили беглецов. Прежде всего мужчина достал из большой сумки (а таких сумок на лошади было не менее трех) нечто, напоминающее большой стеклянный купол, и надел его себе на голову, вернее, края этого купола упирались в плечи мужчины, а голова свободно размещалась внутри. Хм, для чего он это делает? Затем мужчина натянул на руки плотные черные перчатки, и лишь потом очень аккуратно снял с лошади тот непонятный глиняный сосуд, опустил его на землю, и, открыв замок, откинул крышку.