Первач
Шрифт:
— А другие твои родные, давно ты видела их? Жанна вспыхнула. Ответа ждать пришлось дольше минуты.
— Да, у меня есть мама и два брата. Но я их давно не видела. Иногда мне кажется, что они были у меня в какой-то другой жизни. Или вовсе не у меня. А у тебя есть кто-нибудь? — спросила она, перехватывая инициативу.
— Да. Одна девушка и ее брат.
— Ты ее любишь?
Тихон задержал на Жанне взгляд. Что именно она хотела услышать? Если она про тот необычный взрыв чувств, то сейчас он сам вряд ли мог ответить, что же это было.
— Конечно, люблю. Но…
— Ты не подумай ничего, я
Жанна запнулась и не сразу продолжила.
— Он мне всегда нравился… Я про Алекса Эджертона. Я только потому и согласилась участвовать в этой операции, ведь это был шанс испытать то же, что выпало на его долю… Иначе они меня бы и не заставили. Я любила Алекса… Но вот в тот миг, когда я услышала, как ты говоришь Баксу эти же слова, мне показалось, что мои чувства к Алексу несравнимо бледнее тех, что я испытала к лейтенанту, который умирал на моих глазах. А потом взрывом показалось то, что случилось между нами там, в палатке. Ну, ты понимаешь, о чем я… Ты можешь объяснить, что это? Хорошо это или плохо? Ничего подобного со мной никогда не было. Я, разумеется, понимаю, что мы во всем виноваты. Разбили любовь на категории. И, конечно, правильно любить всех. Но возможно ли? Ведь кого-то же мы должны любить сильнее? Разве может быть иначе? Этого я не могу понять!..
Тихон был в растерянности. Когда он говорил Баксу те слова, он не задумывался о том, что сейчас сказала Жанна. Чувство любви к лейтенанту излилось как бы само собой. Но если вспомнить про Амину, как Жанна вспомнила про Алекса, то все те вспышки эмоций, к Баксу, и потом, в палатке — по силе действительно превзошли все, когда-либо испытанные им чувства. И здесь он должен был согласиться с Жанной.
— Не обман ли это? — вопрошала девушка. — А что, если Полоса вводит нас в заблуждение?
Внутренне Тихон знал, что ее опасения напрасны. Что должен быть ответ на этот вопрос, и он даже чувствовал: решение где-то рядом. Но оно ускользало от него.
— Не знаю, как тебе сказать. Мне кажется…
Он не договорил.
Жанна остановилась. Когда он повернулся к ней, она вдруг приблизилась к нему и заглянула в глаза.
— Ты чего?
— И все-таки, — сказала она, — не могу понять, зачем ты так трясешься над каждым из нас?
— Не всем позволено проникнуть в Полосу так далеко и без последствий. Но загвоздка в том, что мы связаны воедино. Погибнет один из вас, и все вы по цепочке отправитесь за ним.
— Почему ты так решил?
— На это сложно ответить. Можешь считать, что это знание я получил от Полосы. Возможно, это испытание для меня.
— А для меня испытание — верить тебе. Я всегда слушалась приказов. Но, как видишь, вышла из подчинения. И мне не просто решиться на это. Если окажется, что ты не прав и Полоса содержит в себе зло, что мне делать тогда?..
— А кто сказал, что будет просто?
Она ничего не ответила, только первой двинулась вперед.
Дальше пришлось идти через ложбину, заросшую густым кустарником. Жанна все-таки немного устала и молчала, чтобы не сбивать дыхание. Но как только растительность стала реже, не удержалась от следующего вопроса:
— Значит, Полоса — это какой-то эксперимент над всеми нами? Над человечеством?
— Не думаю, что эксперимент. Тут что-то глобальное. Настал момент истины. Земля больше не может терпеть наши издевательства над самими собою и в итоге над ней. И оставляет шанс лишь тем, кто готов это понять. Мы должны стать разумными существами. РАЗУМНЫМИ, понимаешь? А не бестолочами, какими сейчас являемся.
Трава окончательно сменила собой кустарник, идти стало заметно легче, и вдобавок Тихон более четко ощущал недавнее присутствие здесь майора Гузенко.
Он продолжал:
— Уверен, после того, как ты вернешься обратно, ты уже не сможешь вести тот образ жизни, к которому привыкла. Ты будешь смотреть на людей, которых считаешь своими друзьями, на своих родственников, просто на обывателей и думать: а вот смогут ли эти люди уйти в Полосу, запросто провести в ней какое-то время, а затем вернуться обратно?
— Ты прав. Мне кажется, я могу теперь определить главную свою жизненную цель.
Жанну вдруг охватила эйфория:
— Отныне я объявляю свое учение. Хочешь спастись — измени себя!
Громко крича, она повторила эту фразу несколько раз.
— Смотри не загордись!
— Не бойся. Это шутка. Тем более, что лавры женщины-пророка мне ни к чему. С другой стороны… Если с помощью этой формулы можно нащупать путь, ошибкой будет не предложить его людям. Как ты считаешь? Кто согласится — хорошо. Не согласится — его право. Алекс поддержал бы меня.
— Это правда. Ведь он занимался тем же самым — был поводырем у одного заблудшего человека.
— Кто такой?
— Вандермейер. Главарь повстанческой группы.
— Толстяк огромный такой?
— Разве ты его знаешь?
— Он в федеральном розыске. Особо опасный преступник.
— Не преступник. Заплутавший человек. Он погиб при нападении… Ваши люди… — Тихон осекся. — Федералы устроили осаду… Вот бы кому в Полосу — на глобальную перековку. Думаю, сумей он вернуться на грешную землю, обратно в свое тело, с радостью согласился бы. Жаль, не успел, пока его опекал Алекс. Что же ждет его после смерти — одному Богу известно.
Теперь, когда они были близко к цели, Тихон почти перешел на бег. Жанна отставала, но он не боялся потерять ее в тумане: давно их души обменялись меж собой некими импульсами, и Тихон мог ощущать ее присутствие даже с закрытыми глазами. И не нужны никакие маячки. Вот что значит — магия Полосы.
— Потерпи, — подбадривал он. — Совсем немного осталось. Если бы не туман, мы его даже смогли бы увидеть.
Снова настроившись на сознание майора Гузенко, Тихон уловил импульс боли. Прорвался он и в сознание Жанны, хотя она пока и не умела расшифровать его. Донесшийся из тумана слабый вскрик подтвердил подозрения Тихона.
— Что это было? — удивилась Жанна.
— Похоже, у майора небольшая проблема. Сейчас узнаем. Во всяком случае, идти он уже никуда не может.
Тихон велел ей молча следовать за ним, и когда прикажет, остановиться и ждать.