Первая Арена. Охотники за головами
Шрифт:
Но времени праздновать мою маленькую победу нет. Со станции метро неподалеку уже выбегают десятки новых фанатиков. У меня больше нет гранатомета и я не знаю, что еще можно сделать.
Я слышу сзади себя звук удара о металл и вижу Логана, стоящего на крыше хаммера. Он поднимает ногу и пинает пулемет, установленный на его кузове. Наконец, тот слетает, и он подбирает его. С пулемета свисает лента с патронами, которую он вешает себе на плечо. Оружие массивное, созданное для крыши автомобиля, а не для носки, и выглядит так, будто весит больше двадцати килограмм. Он держит его обеими руками и, каким бы
Шум пулементной очереди, прорезавшей падающий снег, оглушает меня. Эффект потрясающий: огромные пули разрывают приближающуюся толпу надвое. Тела падают как мухи, куда бы ни навел Логан свое оружие. Наконец, он перестает стрелять и мир снова погружается в спокойную снежную тишину. Мы убили их всех. По крайней мере пока в поле зрения нет ни одного фанатика.
Я оглядываю всю картину разрушения: разбитый черный школьный автобус, нарвавшийся на гранатомет, разбитый желтый автобус, лежащий на боку, все еще горящий, повсюду тела, и каркас нашего хаммера рядом с нами. Это похоже на сцену военного сражения.
Я смотрю на следы другого автобуса, того, в котором сейчас Бри. Он повернул налево к Флэтайрону.
Я выбрала не тот автобус. Это несправедливо. Это просто несправедливо.
Пока я смотрю на эту сцену и перевожу дыхание, я думаю лишь о Бри, об этих следах. Они ведут к ней. Мне нужно пойти по ним.
– Бри на другом автобусе, – говорю я, показывая на следы. – Мне нужно найти ее.
– Как? – спрашивает он. – Пешком?
Я осматриваю наш хаммер и понимаю, что он никуда не годится. Другого выбора нет.
– Видимо, да, – говорю я.
– Сипорт по меньшей мере в пятидесяти кварталах к югу, – говорит Логан. – Очень долгая прогулка – и в опасном месте.
– У тебя есть другие идеи?
Он пожимает плечами.
– Назад пути нет, – говорю я. – По крайней мере, для меня.
Он изучающе смотрит на меня, раздумывая.
– Ты со мной? – спрашиваю я.
Наконец, он кивает.
– Пошли, – говорит он.
Мы бок о бок идем по снегу по следам автобуса. Каждый шаг отзывается вспышкой ада в моей опухшей лодыжке, которая кажется уже отдельным от моего тела организмом. Я хромаю, изо всех сил стараясь не отставать от Логана. Он придавлен тяжелым пулеметом и сам идет не слишком быстро. Снег все еще стоит стеной, ветер хлещет нас им прямо по лицу. Что-что, а буря все усиливается.
Через каждые несколько шагов перед очередным зданием выскакивают новые фанатики и бегут к нам. Логан стреляет в них, когда они приближаются, мгновенно подкашивая их. Они все падают в снег, окрашивая его красным.
– Логан! – кричу я.
Он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть небольшую группу фанатиков, атакующих нас сзади, и положить их. Я молюсь, чтобы у него хватило патронов, чтобы мы смогли дойти до туда, до куда нам потребуется. В моем пистолете осталась всего одна пуля, мне надо сохранить ее для безвыходной ситуации. Я чувствую себя беспомощной и жалею, что у меня нет патронов.
Когда мы проходим еще один квартал, несколько фанатиков выскакивают из-за здания и нападают на нас одновременно. Логан стреляет, но не видит другого фанатика,
Я срываю с пояса нож, прицеливаюсь и кидаю его. Он входит в лоб фанатика и тот падает прямо к ногам Логана.
Мы идем дальше по Бродвею, ускорившись и передвигаясь так быстро, как можем. Пока мы идем, толпы фанатиков, кажется, постепенно редеют. Может быть, они видят, сколько вреда мы причиняем и боятся подходить. Или же они просто ждут своего часа. Они вероятно знают, что у нас кончатся патроны и в конце концов нам некуда будет идти.
Мы проходим 19-ю, затем 18-ю, затем 17-ю…и неожиданно небо раскрывается. Юнион-сквер. Площадь, когда-то такая ухоженная, теперь превратилась в огромный заброшенный парк, заполненный деревьями и сорняками высотой по пояс, торчащими повсюду из снега.
Я оглядываю ее и вижу, что Барнс&Нобл, который я раньше так любила, все еще стоит там. Я помню дни, когда брала туда Бри – мы поднимались на эскалаторе и пропадали там часами. Я в ужасе вижу, что от него ничего не осталось. Его старая ржавая вывеска лежит лицом вниз на земле, наполовину покрытая снегом. Через окна видно, что на полках не осталось ни одной книжки. На самом деле просто невозможно представить, каким он был раньше.
Мы торопимся перейти площадь, следуя по следу автобуса и обходя горы булыжника. Становится неестественно тихо. Мне это не нравится.
Мы достигаем южной части площади и я с огорчением вижу, что огромная статуя Джорджа Вашингтона верхом на коне упала и, разбившись, лежит на боку, наполовину засыпанная снегом. Больше здесь действительно ничего не осталось. Все, что только было хорошего в этом городе, было разрушено. Невероятно.
Я останавливаюсь, схватив Логана за плечо, стараясь восстановить дыхание. Моя нога болит очень сильно, мне нужен отдых.
Логан останавливается и хочет что-то сказать, когда мы оба слышим шум и поворачиваемся. Из входа в метро на площадь неожиданно выбегают десятки фанатиков и бегут к нам. Кажется, их там бесконечное количество.
Но хуже всего то, что Логан прицеливается и спускает курок, но на этот раз мы не слышим ничего, кроме пустого ужасающего щелчка. Его глаза широко раскрываются в удивлении и страхе. Теперь нам некуда повернуться, некуда бежать. Огромная толпа фанатиков, которых не меньше сотни, и число это все время увеличивается, приближается к нам. Я смотрю во все стороны, отчаянно выглядывая хоть какой-то способ спастись, какой-либо транспорт или оружие. Какое-нибудь прикрытие. Но ничего нет.
Кажется, удача повернулась к нам спиной.
Двадцать семь
Я лихорадочно оглядываюсь и вижу фасад того, что когда-то было супермаркетом Whole Foods. Он заброшен, как и все остальное, и полностью выпотрошен. Но в отличие от остальных магазинов, его двери кажутся нетронутыми. Интересно, сможем ли мы запереться изнутри?
– Сюда! – кричу я Логану, который стоит, растерявшись.
Мы бежим ко входу в супермаркет, фанатики отстают буквально на 30 метров. Я ожидаю, что они будут кричать, но стоит мертвая тишина. Сыпет снег, они не издают и звука, и это более жутко, чем если бы они орали.