Первая капля крови
Шрифт:
Она затолкала своё разочарование назад. Спейд, скорее всего, тоже хотел спать. А не тратить всё своё время и деньги и рисковать безопасностью, носясь по свету из-за неё.
— Что будет сегодня вечером? — спросила она, радуясь, что голос её спокойный, а не хныкающий.
Либо её актёрские навыки совсем дерьмовые, либо Спейд чувствовал, насколько она опустошена, потому что посмотрел на неё сочувствующим взглядом.
— Прости, но сегодняшний вечер был единственным, когда мы были уверены, что он сможет его посетить. Но ты успеешь перед этим вздремнуть.
— Кто? Он? – многозначительно спросила она, не желая произносить
— Да, Вэб будет там, — ответил Спейд, сжимая её руку за пределами обзора Альтена и Бутлега, сидевших на переднем сиденье. – Нам потребуется его формальное одобрение, если мы намерены переехать в Монако надолго, дорогая. Это такой маленький остров. Я не хотел бы иметь разногласия с влиятельными местными жителями.
Под этим углом он играл? Учтивый подход «встреча соседей»? Ах, конечно, сначала могут быть все эти клыки и приветственные корзинки с кексами с цукатами и орехами, но затем, если Натаниэль действительно у Вэба, появится и опасность для Спейда, и убийства.
А Дениз не могла с этим жить.
Хотя сейчас было не время обсуждать это. Не с двумя парами немёртвых ушей в автомобиле. Она снова откинулась в кресле, закрывая глаза от яркого солнечного света, проникающего сквозь тонированные стёкла. Усталость делала её похожей на вампира: она выключила бы солнце как раздражающую лампу, если бы могла.
Спейд скользнул через сиденье, притягивая её к своей груди. Дениз напряглась на мгновение, но затем напомнила себе о том, как она вела бы себя, если бы у них действительно были отношения, во что верили Альтен и Бутлег. Поэтому она расслабилась, устраиваясь рядом с ним, положив одну руку на его плоский живот, другой обхватив спину и умостив голову ему на грудь. Его руки обхватили её, слегка поглаживая спину, и она почувствовала, как он упёрся подбородком о её макушку.
Чувство глубокого удовлетворения охватило её. И это было не только удовольствие, происходящее от того, что она устала, а теперь расположилась в намного более удобном положении; это было чувство правильности, которое она ощущала, находясь в руках Спейда. Как будто она была там, где и должна была, близко к единственному человеку, с которым хотела быть. Казалось невозможным, что совсем недавно она боялась Спейда.
А может, и не боялась. Возможно, приступы паники рядом с вампирами были единственной вещью, препятствующей ей сосредоточиться на очень реальной, очень сильной связи, которую она чувствовала со Спейдом. Он понимал её лучше, чем она сама себя понимала время от времени. Когда Спейд смотрел на неё, она чувствовала себя не разбитой, жалкой, беспомощной вдовой, которую видели другие. Спейд видел женщину с травмированным прошлым, у которой хватило сил двигаться дальше, несмотря на потерю. И всё больше Дениз смотрела на Спейда и видела не вампира в жестоком мире — она видела человека, у которого хватало смелости принимать всё, что бросала в него жизнь, и оказываться на вершине.
Она видела того, с кем хотела своё будущее.
Интенсивность её эмоций была шокирующей, но Дениз слишком устала, чтобы останавливаться на всех препятствиях, которые делали её ощущения такими спорными. Она не должна была волноваться об этом сейчас. Сейчас она могла просто сидеть здесь и вбирать в себя это замечательное ощущение принадлежности, заботы, правильности. После всех ужасов, горя и боли прошедших
А потом она сделает то, что должна сделать.
Глава 20
Спейд стоял над Дениз. Её красивое лицо было таким мирным во сне, без беспокойства, напряжения и вины, обычно омрачающих его. Он ужасно не хотел будить её, зная, что последние несколько дней она держалась на одной только силе воли. Она даже не пошевелилась, пока он нёс её из автомобиля в эту комнату, укладывая на кровать. Но больше ждать он не мог.
— Дениз. — Он не мог сопротивляться самому себе и прикоснулся к её лицу, скользнув рукой вниз по её шее. Её кожа походила на сияющий атлас, и это чувство было таким же завлекающим, как и её кровь. — Дениз, просыпайся.
Её глаза открылись, восхитительная смесь карего и зелёного зафиксировалась на нём. Она моргнула, а затем сонно улыбнулась.
— Привет. Мы приехали?
— Уже как четыре часа, — ответил он, и его губы дёрнулись, когда она с удивлением, отпечатавшимся в её чертах, огляделась и поняла, что находится в спальне, а не в автомобиле, в котором заснула.
— Вау. Должно быть, меня действительно вырубило. — Дениз покачала головой, села на кровати и провела рукой по своим густым тёмным волосам, откидывая их с лица. Желудок проснулся следующим, судя по завыванию, которое он издал, заставив её слабо покраснеть.
Спейд сдвинулся в сторону, открывая её взгляду стоящий около него столик с несколькими закрытыми блюдами.
— Гамбургер с салатом, помидором, солёным огурцом и кетчупом, картофель фри, плюс куриный суп, крекеры и шоколадный пирог.
Её глаза расширились, а затем она засмеялась.
— Ты в точности запомнил то, что я люблю. Боже, Спейд, кажется, я люблю тебя.
Это было сказано в шутку, но спазм в груди от этих слов поразил его как удар. Он уже знал, что чувствовал к Дениз намного большее, чем к кому-либо другому за очень долгое время, но в этот момент он понял, насколько серьёзно всё стало. Я люблю тебя. Я никогда не думал, что это случится со мной снова — и особенно с человеком.
Она должна была позволить ему обратить её в вампира. Он не сможет вынести её потерю из-за хрупкой человеческой смертности, когда последняя могла атаковать даже при самых мирных обстоятельствах. Ради всего святого, как человек, она могла подавиться кусочком гамбургера и оказаться для него потерянной навсегда. Не было никакого способа, чтобы он мог позволить ей остаться человеком, а если у неё были чувства к нему, во что он верил, она захочет пройти через обращение, чтобы они могли быть вместе по крайней мере многие столетия. Не какие-то там десятилетия.
Дениз откашлялась, отводя взгляд в сторону, и её сладкий аромат жасмина стал более терпким из-за дискомфорта, вызванного её предыдущим тонким замечанием. Гораздо больше дискомфорта, чем она должна была чувствовать, если не понимала, что между ними нечто большее дружеской привязанности, потребности или жажды.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказала она, притворяясь, что изучает картины на противоположной стене. — Это важно, и я не хочу, чтобы кто-то подслушал.
Предвкушение затопило его. Она собиралась признаться, что питает к нему чувства? Она поняла, что их миры были одинаково опасны, и в его мире не больше жестокости, чем в её?