Первая леди. Тайная жизнь жен президентов
Шрифт:
ДВЕ ПЕРВЫЕ ЛЕДИ, которые находились в Белом доме в разные десятилетия и вышли замуж за представителей разных политических партий, продемонстрировали невероятное благородство, оказавшись под давлением. Одна была готова пожертвовать жизнью ради своего мужа, а другая сражалась за свою жизнь на глазах у всей страны.
Жаклин Кеннеди лежала на солнце, вдыхая живительный свежий деревенский воздух на ферме Глен-Ора, площадью четыреста акров, которую Кеннеди снимали в штате Вирджиния. Она только что прибыла туда после часовой поездки на машине из Белого дома с двумя детьми, пятилетней Кэролайн и двухлетним Джоном-Джоном. Они хныкали большую часть пути, и только что их уложили на дневной сон. Джеки с облегчением ощутила момент, когда она предоставлена
«Я возвращаюсь в Вашингтон сегодня днем. Почему бы вам не вернуться туда?» – сказал президент Кеннеди жене, скорее утвердительным, чем вопросительным тоном. После паузы Джеки предложила: «Ну почему бы тебе не снизойти до поездки сюда?» Президент Кеннеди знал, насколько его жена наслаждалась пребыванием за городом, вдали от клаустрофобного Белого дома. По словам ее охранника, агента Секретной службы США Клинта Хилла, между летом 1961-го и летом 1962 года первая леди провела почти четыре месяца вдали от Вашингтона. Она часто уезжала в четверг днем или в пятницу утром и не возвращалась до понедельника или даже утра вторника. В летнее время она отправлялась в семейный комплекс Кеннеди в курортном поселке Хайаннис-Порт, штат Массачусетс, и в дом ее семьи «Хаммерсмит Фарм» в Ньюпорте, штат Род-Айленд, где Кеннеди поженились в 1953 году, а на Рождество и Пасху удалялась в Палм-Бич, штат Флорида, но эти очень длинные выходные обычно были зарезервированы для Вирджинии.
«Я могла понять по его голосу, что что-то не так, поэтому даже не спрашивала», – вспоминала она во время интервью с историком Артуром Шлезингером-младшим. Тем не менее ей хотелось знать, что происходит, ради чего ей стоило пожертвовать одним из желанных выходных за городом, где она могла бы устраивать пикники со своими детьми и наслаждаться редкой возможностью самой уложить их в постель.
– Почему? – спросила она мужа.
– Ну, не важно, – ответил президент, в его голосе звучали настойчивость и напряженность. – Почему бы тебе просто не вернуться в Вашингтон?
Джеки расстроилась, тем не менее разбудила Кэролайн и Джона-Джона и покорно поехала с детьми обратно в Белый дом с охранявшим их агентом Секретной службы США, по-прежнему пребывая в неведении, что ее ждет. Она сказала себе: Вот зачем вы выходите замуж: вы делаете что-то для другого человека, когда чувствуете, что он нуждается в вас, даже если не знаете, зачем вы ему понадобились.
Была суббота, 20 октября 1962 года. Президент хотел, чтобы его жена находилась рядом с ним во время мучительного тринадцатидневного противостояния между Соединенными Штатами и Советским Союзом, который войдет в историю как Карибский кризис. Фотографии, сделанные самолетом-шпионом U-2, свидетельствовали о том, что летом 1962 года советский премьер Никита Хрущев заключил секретную сделку с кубинским диктатором Фиделем Кастро о размещении на Кубе советских ядерных ракет, которые могли достичь территории Соединенных Штатов менее чем за четыре минуты. Сорок две советские баллистические ракеты средней и промежуточной дальности, и каждая способна нанести удар по США ядерной боеголовкой, которая в 20–30 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму.
Президент созвал Исполнительный комитет, сокращенно ExComm, в который вошли его ближайшие советники, включая его брата генерального прокурора Роберта Кеннеди, государственного секретаря Дина Раска и советника по национальной безопасности Макджорджа «Мака» Банди. День и ночь изможденные советники заседали вокруг длинного стола переговоров в зале Кабинета или в конференц-зале заместителя государственного секретаря Джорджа Болла, который стал известен как «мозговой центр». Джей-Эф-Кей столкнулся с угрозой возможной ядерной войны и хотел, чтобы его жена находилась рядом с ним.
«С тех пор, казалось, не существовало ни дня, ни ночи», – вспоминала Джеки о тех днях после ее возвращения в Белый дом. Президент схватился за нее, чтобы черпать силу в самый одинокий период своего президентства. Он просил ее присоединиться к нему во время долгих прогулок по Южной лужайке, где они проговаривали сложные варианты, предложенные ему на рассмотрение. Кеннеди обсуждал с ней все: рассказал о своей напряженной встрече с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко, во время которой президент не дал понять, насколько он осведомлен о сделке Советов с Кубой; рассказал о гневной телеграмме Хрущева, отправленной в середине ночи во время тягостного финального уикенда этого кризиса. Он признавался, как ранит его критика со стороны некоторых его наиболее воинственных советников, которые считали, что он не проявляет достаточно силы. («Эти стреляющие без разбора такие-сякие хотят, чтобы я стер Кубу с лица земли. Мы можем сделать это. Но тогда мы стали бы хулиганами. Они могут оказаться правы или могут фатально заблуждаться».) Корреспондент журнала Time в Белом доме Хью Сайди сказал, что за ужином президент «пересказывал ей все, что происходило в кабинете». Эта женщина, в которой признавали только изысканный вкус в одежде, нередко точно знала, что происходит в администрации ее мужа.
Когда он не рассказывал ей сам, она прибегала к подслушиванию во время встреч с высокопоставленными советниками президента в Желтом овальном кабинете на третьем этаже в покоях семьи. Президент испытывал общее отвращение к женщинам в органах власти; его друг Чарльз Спалдинг сказал, что ему было «гораздо комфортнее с министром (обороны. – Авт.) Макнамарой, чем с Перкинс (бывшим министром труда. – Авт.). Ему казалось нелепым, когда женщина появлялась на заседании правительства». Но Джеки знала о политическом ландшафте в кабинете ее мужа благодаря близости к власти и своему интеллектуальному маневрированию.
Карибский кризис подчинил себе жизни обоих Кеннеди. Однажды, в эти напряженные дни, поздно ночью, Джеки вошла в спальню президента в ночной рубашке и увидела, что он лежит на кровати. Она не заметила советника по национальной безопасности «Мака» Банди, сидевшего вне поля ее зрения у телефона. Когда она приблизилась к Кеннеди, он махнул рукой, чтобы она ушла и сказал: «Выйди! Выйди!» Банди прикрыл глаза руками. В другие дни Банди вставал у изножья их кровати, чтобы разбудить президента на рассвете. Позже Джеки будет дорожить этим напряженным временем, когда страна стояла на пороге войны, потому что именно тогда она почувствовала свою значимость в жизни мужа. «Это было время, когда я была ближе всего к нему, и я никогда не покидала дом и не видела детей, а когда он приходил домой, чтобы поспать или немного вздремнуть, я ложилась рядом с ним». Она ходила возле Овального кабинета, чтобы понять, не нужен ли ему перерыв; они оба несли вахту, которую она называла своеобразным «бдением».
= Джеки будет дорожить этим напряженным временем, когда страна стояла на пороге войны, потому что именно тогда она почувствовала свою значимость в жизни мужа.
Во время кризиса Белый дом окутывала завеса секретности. Советники президента бились над тем, как отреагировать на советскую акцию и каковы мотивы Советов. Одна группа отстаивала план военно-морской блокады Кубы, а другая настаивала на том, чтобы Соединенные Штаты предприняли воздушную атаку, нацеленную на ракетные базы. Весь ход обсуждения хранился в секрете до тех пор, пока президент не решится дать ответ. В беседе заместитель госсекретаря США рассказывал о сверхсекретных встречах и об опасениях членов ExComm по поводу каких-либо утечек в прессу, прежде чем они смогут разработать план. Болл вспоминал, как министр обороны Роберт Макнамара проводил их в государственный департамент через свой личный лифт, чтобы пресса не увидела их. Генеральный прокурор Роберт Кеннеди, самый доверенный советник президента, явился на одну из встреч в Овальном кабинете в одежде для верховой езды, чтобы создать впечатление, будто работает во время беззаботного во всем остальном уикенда, и как однажды все остальные советники президента втиснулись в одну машину, чтобы не вызывать подозрений у журналистов.
Джеки узнала, что жены чиновников Кабинета готовятся покинуть Вашингтон, понимая, что он станет целью в случае войны. Она и слышать об этом не хотела. «Пожалуйста, не отправляй меня никуда. Если что-нибудь случится, мы все намерены остаться здесь с тобой, – сказала она мужу. – Даже если в бомбоубежище в Белом доме нет места… Пожалуйста, тогда просто хочу быть на лужайке, когда это произойдет. Ты знаешь, я просто хочу быть с тобой и хочу умереть вместе с тобой, и дети тоже, – чем жить без тебя». Президент пообещал, что никуда ее не отправит. Их отношения стали ближе в Белом доме, чем когда-либо прежде. Личный врач президента Джанет Травел вспоминала, как незадолго до начала кризиса Кеннеди шел от Западного крыла к спецвертолету Корпуса морской пехоты на Южной лужайке, сопровождаемый своими верными помощниками. Затем произошло нечто странное. «Президент вновь появился в дверном проеме вертолета и спустился по трапу один. Как необычно, подумала я. И тогда увидела почему. Джеки, с растрепанными ураганным вихрем работавших винтов волосами, бежала по траве от Южного портика. Она почти столкнулась с ним у трапа вертолета и протянула руки. Они стояли неподвижно в объятиях в течение многих секунд.