Первая любовь
Шрифт:
Митяй привык доверять внутреннему чутью.
И не пожалел.
Все завертелось так быстро, что он не успел ничего сказать Кристине. Сначала не мог, а потом уже было опасно.
Он планировал ее забрать после колледжа, утащить в одно хорошее местечко и запереть там до лучших времен.
Он не думал, что северные отморозки до такой степени, что даже окончания панихиды ждать не будут. Немного не подрассчитал.
И не думал, что его примут сразу же, там, у могилы его друга. Про девочку знали
За эту неделю одним из основных мерзких моментов было ощущение полного бессилия, невозможности предупредить девочку, что с ним все в порядке.
Он не должен был ее палить.
Не тогда, когда по городу лазят пришлые.
Его хату могли отследить.
Его тачку точно отслеживали.
Он был вторым после Михалыча, он был его наследником.
Его слабое место было бы просто невьебенным подарком для северных мудаков.
Поэтому о ней никто знать не должен был.
Митяй старался не задумываться о том, что себе навоображала мышка, когда он пропал.
Старался не задумываться о том, что она может сделать какую-нибудь очевидную глупость. Типа его поисков.
Лучше пусть обидится. Пусть просто обидится, решит, что кинул.
Потому что этот вопрос он в любом случае решит.
Главное, чтоб не наделала глупостей.
Кристина подошла к Ашотику младшему, кивком указала на дальний столик, где веселились вот уже три часа бойкие золотозубые ребята. В резиновых шлепках на носки.
С массивными перстнями на грязных пальцах.
Они вели себя довольно тихо, но вот взгляды… Острые и настырные, они настораживали.
Ашотик младший кивнул понятливо, повел бычьей шеей.
Кристина ушла на кухню за заказом, мимолетно улыбнувшись пузу Ашота, выплывающему из кабинета.
В который раз порадовалась, что ей так повезло с руководством. Ашот без вопросов взял ее обратно, когда она через три дня безрезультатного ожидания Митяя, пришла в шашлычную.
Штрафанул на ползарплаты, не без этого, но в тот же вечер выпустил в зал. И Кристина была ему безмерно благодарна.
Она училась, работала, готовилась к сессии. И старалась не думать о Митяе.
Вообще не думать. Забыть. Отключить голову.
И забыть о том, что болит, постоянно болит в груди. Там, где раньше было сердце.
Глупо. Господи, как все глупо.
Переживать о едва знакомом парне...
О котором ничего не знала. Даже фамилии.
Кто он? Чем он занимался? Чем занимались его друзья?
Она все-таки невероятная дура, редкостная.
Реликт.
Это все папино влияние, наверно.
Все хорошее и все плохое у нее от него.
От матери ничего не досталось.
Раньше она радовалась этому, а сейчас подумала,
Тогда, после Ферганской резни, после гибели отца, они приехали к дальним родственникам, в этот , показавшийся ей невероятно темным и холодным, город, совсем одни. Без денег, без жилья, даже без личных вещей. Только с тем, что сумели унести на себе.
В Фергане остался их милый домик, увитый виноградом, ее школа, ее друзья. Могила ее отца.
Мать освоилась быстро. Высокая, красивая, совершенно не похожая на свою хрупкую незаметную дочь, она уже через месяц выскочила замуж за мужчину, работавшего мастером на заводе, и отринула прошлое.
Кристина так не могла. Она мучилась, тосковала по отцу, по яркому ласковому солнцу, аромату южного воздуха.
Мать особо к ней в душу не лезла. Учится, ведет себя хорошо, и слава богу. Чего еще надо?
Поступление Кристины в колледж совпало с рождением брата, и мать с мало скрываемым облегчением проводила выросшую дочь в общагу.
Кристина, всегда тихая и малозаметная, быстро сошлась с такими же мышками - однокурсницами, неглубокого приятельского общения вполне хватало.
Она и не подозревала, что нуждается в чем-то большем.
Пока не встретила Митяя.
Он, словно электропоезд, ворвался в ее тихую спокойную жизнь и перевернул все в один день.
Заставил думать о том, что она кому-то нужна. Что она нужна ему.
Что она - его.
Кристина не могла забыть выражение его глаз, когда он говорил это.
Это было не признание в любви, нет.
Это было заявление своих прав на нее.
Вполне себе официальное заявление. И от одного только воспоминания об этом становилось горячо и сладко-страшновато.
Кристина ощущала себя щепкой в водовороте.
Как бы ни барахталась, он все равно утащит ее туда, куда ему надо.
И от этого безволия, от этой невозможности противиться было непривычно хорошо и спокойно.
Митяй в один момент снес все ее жизненные установки, весь ее выстроенный мир. И подарил новый.
Там, где был он.
А потом исчез.
Оставив после себя только горькое недоумение. И дыру на месте сердца.
Она ведь как с ума сошла, когда он пропал.
Она ездила к нему домой, переживая, что с ним что-то могло случиться, звонила в дверь. Очень серьезно думала над тем, чтоб пойти в милицию.
Но заметила, что его машины нет на стоянке возле дома.
Значит, уехал.
И не вернулся.
Затем по городу прокатилась волна убийств, по местному каналу телевидения передавали что-то совершенно ужасное, она слышала, как обсуждали на вахте в общаге, что в городе идет война.