Первая мировая: война, которой могло не быть
Шрифт:
«Народна одбрана» была слишком многочисленной для «точечной» работы вроде политического террора. Этим занялось тайное общество «Уедненье или Смрт» («Объединение или смерть»), существовавшее параллельно с ней и получившее неформальное название «Чёрная рука». Оно было создано в феврале-марте 1911 г. группой сербских офицеров и чиновников с целью объединения сербов в «неосвобождённых» землях путём «революционных акций», включая террор. Каждый член общества был обязан сообщать руководителям всю информацию, которая становилась известной ему частным путём или по службе. «Таким образом, для «Чёрной руки» не существовало государственных тайн», — сделал вывод Полетика.
Душой
«Талантливый, культурный, лично храбрый и честный, полный честолюбия, энергии и охоты к труду, убедительный собеседник, Димитриевич имел исключительное влияние на окружающих его лиц, в особенности на товарищей и младших офицеров. Его доводы были исчерпывающими и убедительными. Он умел повернуть дело так, что самые ужасные деяния казались мелочью, а самые опасные планы невинными и безвредными. Будучи крайне честолюбив, он любил тайную деятельность и любил также, чтобы люди знали о том, что он занят тайной работой и всё держит в своих руках. Сомнения о том, что возможно, что невозможно, о возможной связи между властью и ответственностью никогда не смущали его. Он не имел ясного представления о политической жизни и её ограничениях. Он видел лишь одну цель перед глазами и шёл прямо к ней, не колеблясь и не обращая внимания на последствия. Он любил опасность приключения, тайные козни и таинственные предприятия».
Среди «приключений» — переворот в Белграде, готовившиеся покушения на болгарского царя Фердинанда и греческого короля Константина, сараевское убийство, завершившее многолетнюю «охоту». Невиновен Димитриевич был, возможно, только в заговоре против собственного принца-регента Александра, в чём его обвинили на Салоникском процессе 1917 г. Тем не менее престарелый экс-король Пётр послал сыну телеграмму: «Убей их, ибо, если ты не убьёшь, они убьют тебя».
Преданные гласности после Первой мировой войны списки членов «Чёрной руки» содержат имена 10 генералов, 35 полковников, 26 подполковников, не говоря о майорах и капитанах. Рядом с ними — министры, дипломаты, крупные чиновники почти всех министерств, которые были приставлены на службу заговору. Здесь мы видим фамилии ключевых фигур не только довоенной Сербии, но и. послевоенного Королевства сербов, хорватов и словенцев, как до 1929 г. называлась Югославия.
Только один пример. Рано утром 6 апреля 1941 г. в Москве был заключён советско-югославский договор о дружбе и ненападении. Десятью днями раньше в Белграде произошёл антигерманский военный переворот, после которого глава МИД Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп обронил странную, казалось бы, реплику о влиянии «Чёрной руки» на случившееся. Какая здесь связь? Возможно, самая непосредственная. Членами «Чёрной руки» были югославский посланник в СССР Милан Гаврилович, поставивший подпись под договором, и отставной полковник Божин Симич, откомандированный в Москву новым югославским правительством с чрезвычайными полномочиями для заключения пакта. В Европе факт принадлежности обоих к «Чёрной руке» известен с первой половины 1920-х гг., в СССР — с выхода книги Полетики. Странно, что ранее пишущего эти строки никто не обратил внимания на данное обстоятельство.
Членом «Чёрной руки» называли даже премьера Пашича. Доказать это не удалось, но Пашич был в курсе дел через своего доверенного человека — Милана Цигановича, которого бывшие соратники потом объявили «провокатором». Сербская политика начала века характеризовалась ожесточённой борьбой за власть — как тогда говорили, за приоритет — между военными, включая создателей «Чёрной руки», и политиками, прежде всего Радикальной партией Пашича. Ни одна из сил не могла одержать безусловную победу. Противоборство достигло апогея весной 1914 г. 2 июня Пашич подал в отставку, но оппозиция не смогла сформировать кабинет, и через восемь дней он вернулся в кресло премьера. 24 июня, за четыре дня до сараевского убийства, король Пётр неожиданно отрёкся от престола в пользу своего младшего сына Александра, назначенного регентом. Ещё в марте 1909 г. — когда Сербия признала аннексию Боснии и Герцеговины — старший сын короля Георг отказался от престолонаследия в пользу Александра. Историки видят в этом влияние организаторов переворота 1903 г. и будущих членов «Чёрной руки» во главе с Димитриевичем.
Симич лично учил стрелять Богдана Жераича, покушавшегося в 1910 г. на губернатора Боснии генерала Варешанина.
У военных и у политиков были общие стратегические задачи, ради которых они могли на время забыть вражду, чтобы объединить усилия и действовать как два колеса на одной оси. Позже соперничество вспыхнуло вновь, став причиной казни Димитриевича и его соратников, хотя
Я подробно пишу об этих фактах, поскольку знание их необходимо для ответа на главный вопрос: знало ли сербское правительство о готовящемся покушении? Советский историк Михаил Покровский в 1920-е гг. заметил, что прямого документального доказательства — записки Пашича Димитриевичу с приказом убить эрцгерцога — нет и быть не может. Однако, как писал Полетика, «о подготовке сараевского убийства знало слишком много лиц для того, чтобы тайна его действительно оставалась тайной». Руководящая роль Димитриевича в организации покушения на наследника австрийского престола окончательно подтвердилась в 1953 г., когда коммунистическое правительство Югославии реабилитировало его по салоникскому «делу» 1917 г. и фактически провозгласило национальным героем именно за Сараево. Можно задать вопрос: в каком качестве Димитриевич готовил покушение — как начальник разведки генштаба или как частное лицо, патриот и член «Чёрной руки»? Но в свете последствий это уже не столь важно.
Сербское правительство, включая Пашича, знало о готовящемся заговоре как минимум в общих чертах и из нескольких источников. Об этом во второй половине 1920-х гг. рассказали несколько бывших министров его кабинета, оговорившись, что не могут поведать всю правду. Премьер велел принять меры против возможного пересечения террористами сербско-боснийской границы, но пограничные власти помогали «Чёрной руке», так что невнятные распоряжения из Белграда выглядели — по крайней мере после убийства — как не слишком умелая попытка создать себе алиби.
«Правительство сделало всё, что только возможно, чтобы показать нашим друзьям и всему остальному миру, как далеки мы были от сараевских преступников». Так в 1925 г. писал эксминистр просвещения Люба Иованович, первым из влиятельных белградских политиков признавший, что кабинет Пашича располагал сведениями о заговоре. Его признания поспешил дезавуировать… британский министр иностранных дел Остин Чемберлен, а занимавший этот пост в годы войны сэр Эдуард Грей многозначительно заметил: «Пожалуй, миру никогда не расскажут всё, что стояло за убийством эрцгерцога». Роль англичан, прежде всего редактора иностранного отдела «Тайме» Уикхэма Стада и профессора Роберта Сетона-Уотсона, в поддержке Сербии и создании югославского государства — как противовеса русскому и австро-германскому влиянию на Балканах — очень велика, но к нашей теме это напрямую не относится. Остававшийся у власти Пашич долго отмалчивался, несмотря на призыв Чемберлена опровергнуть «клевету», потом вяло и неубедительно, оправдывался, но запретил публиковать архивные документы для окончательного выяснения вопроса о том, кто прав. Югославия осуществила их официальную публикацию только в начале 1980-х гг.
Ещё одним аргументом апологетов Сербии стало то, что её посланник в Австрии Иован Иованович — «по собственной инициативе», как утверждали потом его коллеги, — пытался предупредить о возможности покушения министра по делам Боснии и Герцеговины Леона Билинского. Сразу после убийства Пашич заявил одному журналисту, что по его распоряжению посланник сообщил о заговоре австрийскому министру иностранных дел графу Леопольду Берхтольду, другому — что официальный Белград ничего об этом не знал и, соответственно, никого не мог предупредить. Взятые вместе, эти признания, мягко говоря, не вызывали доверия к премьеру. По словам самого Иовановича, он в разговоре с Билинским лишь предположил, что во время маневров в Боснии, тем более вблизи сербской границы, во Франца-Фердинанда может выстрелить какой-нибудь недовольный серб, мобилизованный в австрийскую армию. Ничего более конкретного — например, о наличии заговора — он не сказал.
Билинский проигнорировал столь неконкретнее заявление посланника, не пользовавшегося симпатиями в Вене, и не поставил МИД в известность о нём. Последнее обстоятельство — в сочетании с легкомыслием в обеспечении безопасности гостя, которую в день трагедии проявил боснийский губернатор генерал Оскар Потиорек, — породило версию о том, что покушение на эрцгерцога подготовили антиславянские круги двуединой монархии с провокационной целью — создать повод для нападения на Сербию. «Обстановка убийства, — писал живший тогда в Париже большевистский публицист Михаил Вельтман, — бросает странную тень на австрийскую полицию. Всё это наводит на мысль, что здесь мы имеем дело с провокацией. Мне кажется, что трагедия в Сараево является плодом комплота [2] — военного или полицейского — не знаю». Однако эти утверждения ничем не подкреплены и давно не принимаются всерьёз.
2
Заговора (от франц. complot).