Первая мировая война
Шрифт:
6 ноября, через неделю после гибели в бою с немцами его кузена, принца Морица Баттенберга, кайзер лично отправился в Варнетон, к югу от Ипра, чтобы поддержать свои войска. На этой войне он стал первым монархом, осознавшим, что его присутствие способно воодушевить войска. Впрочем, тогда на немецкую дивизию, видевшую, как он дружески беседует по-английски с британскими военнопленными, которых конвоировали с поля боя, он произвел дурное впечатление.
Это поле боя стало кладбищем для тысяч молодых немцев и британцев. 19-летний британский офицер, Эрик Дорман-Смит, в августе раненный в Монсе, вернулся в свой батальон в первую неделю ноября. Увиденное его потрясло. «Список погибших достиг таких размеров, что было тяжело взяться за его изучение», – писала его биограф Лавиния Грисен. Первый командир роты Дорман-Смита 15 сентября погиб на Эне, а через 5 дней снайпер застрелил
11 ноября прусская гвардия получила приказ о взятии Ипра. Штурму предшествовала самая ожесточенная артподготовка, какую только проводили до того времени. В течение предыдущей недели для нее специально копили снаряды. Ненадолго немецкие войска сумели прорвать британскую оборону, но вскоре были отброшены. В какой-то момент британскому батальону показалось, что сквозь туман и дым накатывает новая волна немецких войск, но несколько минут серые фигуры не подавали никаких признаков жизни. Когда же туман начал рассеиваться, стало ясно, что это не шеренги противника, а вал из трупов, лежащих у немецких позиций.
В Диксмёйде, к северу от Ипра, батальон 3-го гвардейского полка полевой артиллерии, почти целиком состоящий из немецких студентов, захватил позиции французских пулеметов, направленных в их сторону, но был практически уничтожен. Среди студентов, переживших это испытание, оказался 19-летний Рихард Зорге, позднее немецкий журналист в Японии и один из самых успешных шпионов Сталина [51] .
Первая битва при Ипре подходила к концу. В последние часы бригадный генерал Фицкларенс, во время Англо-бурской войны награжденный Крестом Виктории, недовольный тем, что не возобновляются атаки на лес Полигон, за который уже много раз шли бои, решил посмотреть, что можно предпринять. Его застрелили, и он стал одной из последних жертв этой битвы.
51
Успех Зорге заключался в том, что он предупредил Сталина о подготовке Германии к нападению на Советский Союз в июне 1941 г. Впоследствии он был схвачен и казнен японцами. Сам Сталин, сосланный в глухую сибирскую деревню, не принимал участия в Первой мировой войне. Авт.
Более 5000 британских и 5000 немецких солдат пали на территории площадью меньше 12 километров с севера на юг и 8 километров с востока на запад. Немецкий прорыв в Кале закончился неудачей. Британцы оставались в Ипре, а немцы – в Менене, с трех сторон обстреливая Ипр из артиллерии в тщетной надежде сделать его непригодным для обороны. Обе армии приступили к строительству фронтовых окопов, коммуникационных траншей, блиндажей и укреплений. Между двумя армиями, растянувшимися от моря до Альп, лежала изрытая снарядами, изъеденная траншеями ничейная полоса, превратившаяся в арену постоянных стычек. Обе армии наращивали свою артиллерийскую мощь, сдерживаемые только недостатком снарядов.
Глава 6
Навстречу первому Рождеству: «грязь, слякоть и вши»
В то время как на Западном фронте войска осели, углубляя траншеи и расширяя укрепления, одновременно ведя снайперскую стрельбу, совершая вылазки и периодически нанося артиллерийские удары по вражеским позициям, увеличивался разрыв между фронтом с его опасностями и тяготами и столичными представлениями о нем. Генерал Смит-Дорриен, побывавший в Лондоне в ноябре 1914 г., позднее вспоминал: «Меня поразило, что люди в Англии ничуть не осознавали ни напряженной ситуации на фронте, ни того, что он представлял собой лишь длинную тонкую линию, лишенную ресурсов и способную прорваться в любую минуту. Их мысли были заняты показавшимися мне смешными страхами перед возможным вторжением в Англию».
Всю зиму 1914 г. продолжался набор добровольцев в армию Китченера – в широко разрекламированные «новые армии», которые уже весной 1915 г. собирались принять участие в сражениях. В номере журнала Punch от 21 октября опубликовали карикатуру, из которой позднее сделали плакат, с изображением мистера Панча, говорящего профессиональному футболисту: «Дружище, на футбольном поле вы наверняка заработаете много денег, но сейчас есть только одно поле, на котором можно заработать славу». 7 ноября член парламента от Лейбористской партии Дж. Г. Томас (ставший пятнадцатью годами позже министром по делам колоний) сказал лондонской публике, что если тысячи молодых людей, годных для службы в армии, находят возможным посещать футбольные матчи, то «либо эти молодые люди не понимают ситуации, либо они трусы и предатели». Месяцем позже член парламента от партии консерваторов Уильям Джойнсон-Хикс создал первый из двух «футбольных батальонов», ставший 17-м батальоном Миддлсекского полка.
В октябре того же года имперское правительство решило отреагировать на враждебные настроения, распространившиеся среди нейтральных и воюющих сторон после немецкого вторжения в Бельгию. Ответом Германии стал «Манифест к культурному миру», подписанный 93 немецкими художниками, поэтами, историками, философами, учеными, музыкантами и священнослужителями. «Мы будем продолжать эту битву до самого конца, как цивилизованная нация, – гласил манифест, – нация, хранящая наследие Гёте, Бетховена и Канта не менее свято, чем дом и домашний очаг». Среди подписавших были изобретатель икс-лучей Вильгельм Рентген и основоположник современного театра Макс Рейнхардт. В названии манифеста использовалось выражение «Kulturwelt» (культурный мир). Оно было немедленно и с энтузиазмом подхвачено противниками Германии, высмеивающими реальность немецкой «культуры», приписывая ей каждый случай насилия и зверства, каждый артиллерийский обстрел города или уничтожение церкви и каждый отдельный акт жестокости [52] .
52
Путешествуя в 1980 г. по Польше, я видел большую надпись «Немецкая культура», сделанную белой краской на развалинах одного из крематориев Аушвица. Авт.
Ведущим немецким пацифистом, профессором физиологии Берлинского университета и выдающимся кардиологом Георгом Фридрихом Николаи был немедленно составлен ответный манифест «Воззвание к европейцам», в котором он призывал к объединенной европейской интеллектуальной реакции, которая после окончания войны могла бы привести к объединению Европы: «Первым шагом в этом направлении могло бы стать объединение сил всех тех, кто по-настоящему ценит культуру Европы, тех, кого Гёте пророчески называл «добрые европейцы». Мы не должны терять надежду, что их голоса, звучащие в унисон, способны даже сегодня вознестись над звоном оружия, в частности если к ним присоединятся те, кто уже пользуется известностью и авторитетом».
Николаи собирал подписи среди многочисленной профессуры Берлинского университета. Только трое профессоров согласились. Один из них был 80-летний Вильгельм Ферстер, директор Берлинской астрономической обсерватории, который подписал и официальный манифест. Двое других подписавших тоже были учеными, лишь недавно переехавшими в Берлин: Отто Бук приехал из Гейдельберга, а Альберт Эйнштейн из Швейцарии. Это был первый случай публикации политической позиции Эйнштейна. Позднее Бук вспоминал: «К сожалению, мы переоценили мужество и честность немецких профессоров».
Сам кайзер присоединился к кампании по утверждению немецких культурных ценностей; 25 ноября он написал философу-социалисту Хьюстону Стюарту Чемберлену, родившемуся в Британии и принявшему немецкое гражданство: «Трудно выразить словами мою убежденность в том, что страна, которой Господь даровал Лютера, Гёте, Баха, Вагнера, Мольтке, Бисмарка и моего деда, еще будет призвана выполнить великие задачи на благо человечества».
В то время как сухопутная война в Северной Франции принимала форму противостояния траншей и колючей проволоки, на море во всех водах утвердилась тирания торпед. 15 октября немецкая подводная лодка U-9, в сентябре потопившая три британских крейсера, торпедировала в Северном море крейсер «Хоук». 525 британских моряков утонули, 21 удалось спастись. Двумя днями позже в Южно-Китайском море немецкая торпеда поразила японский крейсер «Такатихо», затонувший вместе с 271 японским моряком. 26 октября в проливе Ла-Манш немецкая подводная лодка U-24 выпустила торпеду во французский пароход «Адмирал Гантом», приняв его за войсковой транспорт, в результате чего погибло сорок бельгийских беженцев.