Первая Мировая война
Шрифт:
Черчилль в секретном послании военному кабинету от 7 апреля предлагал уговорить Россию возвратиться в строй воюющих держав, послав в Россию видного представителя союзников (скажем, экс-президента США Т. Рузвельта) с предложением помощи в восстановлении Восточного фронта. Предложив сохранить "плоды революции", можно восстановить страшащую немцев войну на два фронта. "Давайте не забывать, что Ленин и Троцкий сражаются с веревками вокруг шеи. Альтернативой пребывания власти для них является лишь могила. Дадим им шанс консолидировать их власть, немного защитим их от мести контрреволюции, и они не отвергнут такую помощь"{939}
За океаном
Робинс по телеграфу передал в качестве высшего символа надежды предложение
Радовали ли японские планы Троцкого американцев? Президент Вильсон сказал британскому послу Ридингу, что предложения Троцкого подают поиски русскими новой ориентации в несколько новом свете. Но не следует обольщаться, большевики в поисках собственного спасения могут быстро переменить фронт и тем самым завлечь Запад в западню. Президент не был уверен, что японские генералы будут рады видеть рядом американских коллег Постепенно терял свой энтузиазм и посол Френсис, он все больше отзывался о Робинсе (персоне "грата" для большевиков) с раздражением. Все эти "приглашения к интервенции" - блеф; маневры большевиков направлены лишь на консолидацию их власти, большевики просто раскалывают фронт союзников. Грядущие битвы на Западном фронте и растущее неверие Френсиса в увертюры советского правительства повлияли на президента. Он начинает задумываться о фрагментаризации России, просит Лансинга изучить возможность создания самоуправляемого "ядра", вокруг которого объединилась бы основная часть Сибири.
Вильсон старался использовать полную ориентированность экономической машины европейского Запада на войну. Совместить помощь, альтруизм и распространение влияния могла лишь экономика Америки. Президент поручил энергичному бизнесмену Г. Гуверу оказать пострадавшим от экономической разрухи районам России материальную помощь. Главная задача: способствовать возникновению "структурно оформленного правительства, не зависимого от Германии". Побочная задача - не позволить нетерпеливым союзникам воспользоваться возникшим в России политическим и экономическим вакуумом.
Хауз считал, что миссия Г. Гувера позволит Америке вторгнуться в самый центр русских событий; желательно приглашение комиссии большевистским правительством, но если такового не последует, миссия двинется вперед под охраной американских войск. А когда Гувер со своими людьми внедрится в Россию, президенту не удастся уйти от ответственности и он вынужден будет предоставлять миссии всю запрашиваемую ею военную помощь. То был один из поворотных моментов во взаимоотношениях России и Запада. Теперь Россию "открывали" миру, даже если она того не желала. Если Россияне идет на Запад, то Запад приходит к России. Гувер не был пешкой в этой игре, он понимал, что происходит, и боялся, что "господа Ленин и Троцкий могут воспринять миссию как троянского коня союзников". Американская миссия в России, сопровождаемая американскими войсками, может быть дурным примером. Завтра такие же миссии пришлют англичане и японцы.
Президент-кальвинист не верил в искренность западных восстановителей "Восточного фронта" и, отличаясь безупречным реализмом, стремился предотвратить доминирование в России как западных (англо-французов), так и восточных (Япония) претендентов на доминирование. Если бы Россия попала под чужеродную опеку, то главный замысел Вильсона - создание Лиги Наций - будет безнадежно искажен. Россия слишком велика. Владея контролем над нею, Германия, Британия или Япония - любой претендент на исключительное положение в мире - становился глобально неуязвимым. Изменение путем создания Лиги Наций всей системы международных отношений ставит задачу предотвращения колонизации крупнейшей континентальной страны. Весной 1918 г. американский президент встал на ту точку зрения, что, даже не признавая ее дипломатически, Россию нужно поддержать, закрыв пока глаза на правящую в ней идеологию. Важно не бросить ее в объятия немцам, важно не допустить в Россию очередного благодетеля-злодея. А после окончания мировой войны с русским вопросом можно будет разобраться спокойнее, учитывая общее ослабление союзников и нужду России в помощи.
К концу апреля 1918 г. послу Френсису стало ясно, что "советское правительство не выступит против Германии, не имея союзнической поддержки. В то же время советское правительство согласится не противодействовать интервенции союзников, когда убедится в ее неизбежности. Разумеется, есть вероятие того, что советское правительство будет вынуждено реагировать на союзническое вмешательство и запросит совета немцев; мы должны пренебречь этим риском... Россия проходит сквозь оргию, от которой она однажды пробудится, но чем дальше будет длиться этот кошмар, тем более прочные позиции получит Германия"{941}.
После последней поездки в Петроград в мае 1918 г. Френсис пишет о тягостном впечатлении от покинутого города, некогда "великой столицы всей России и самого веселого города Европы". Он посылает в государственный департамент анализ американских усилий: "Пришло время для союзнической интервенции. Я надеялся, что советское правительство само запросит о помощи и действовал в соответствующем направлении.
Во-первых, я оставался в России в то время, когда другие союзные миссии покинули страну.
Во-вторых, развивал деловые отношения с большевиками...
В-третьих, выступал против одностороннего японского вмешательства.
В-четвертых, предложил союзническую помощь для создания новой русской армии...
В-пятых, добился посылки специалистов железнодорожного дела...
В-шестых, поощрил торговые контакты между Америкой и русскими купцами.
Но все оказалось напрасным. Германский посол Мирбах занял позицию, более близкую советскому правительству, чем у любого из представителей противоположной коалиции. Теперь едва ли следует ожидать советского приглашения, теперь следует действовать по собственной инициативе".
Мы видим, что в период осени 1917 г.
– начала весны 1918 г. линии Антанты и Америки в русском вопросе значительно расходятся между собой. Но поздней весной 1918 г., начинается их сближение. Объединили их два самых актуальных фактора: немецкое давление на Западном фронте и потеря иллюзий в отношении большевиков. Планы европейского Запада в отношении России подтолкнули японцы. Британский посол в Токио сэр Конингхем Грин 15 мая 1918 г. сообщил, что у Японии возникает ощущение шанса, который бывает раз в тысячу лет. Японцы непременно двинутся на русский Дальний Восток, дойдут до Иркутска и закрепятся на новых территориях. Оглядываясь на Вашингтон, можно упустить исторические возможности. Оставалось узнать, как поладят японцы и чехи, столкнувшись на одной колее. Чехи не противились контактам с японцами, пусть союзники лишь признают независимость их страны. У Японии тоже не было возражений. Вопрос о перемещении по самой длинной из русских железных дорог теперь решался в Лондоне и Токио.