Первая на возвращение. Аристократка в Советской России
Шрифт:
Услышав, как я произнесла по-русски несколько слов, студент нетерпеливо ко мне повернулся.
"О, так вы говорите на нашем языке! Это чудно, – воскликнул он. – По вашей одежде я понял, что вы все иностранцы, и пожалел, что не смогу с вами пообщаться. Вы, я полагаю, из Америки? Ну, и как там дела? Как поживает безработица?"
Я нашлась, что ответить, и вскоре между нами завязался серьёзный разговор, а все остальные пассажиры вокруг, подавшись вперёд, внимательно слушали. Они, похоже, особенно заинтересовались, когда я поведала им, что я русская, что вышла замуж за американца и отсутствовала десять лет, но теперь вернулась, чтоб увидеть всё своими глазами, а также показать родную страну своему супругу.
"Хорошенькие же вещи вам предстоит здесь увидеть, – пробормотал справа от меня бородатый старик. – Жизнь стала невыносимой".
В
Потом к нам присоединился человек, читавший экономическую книгу, при этом не восхваляя и не осуждая существующие порядки, и вскоре разговор стал всеобщим. К моему удивлению, мнения высказывались вполне свободно. И даже разгорелся жаркий спор о достоинствах пятилетнего плана. Однако я отметила, что горечь, нервозность и раздражение прежних дней исчезли, сменившись намного более нормальным и терпимым отношением друг к другу дискутировавших сторон.
"Нельзя ожидать, что всё будет идти именно так, как хочется, – заметил рабочий, который сидел у окна и молча слушал спор между сторонниками старой и новой России. – Не забывайте о том, что нам мешают, что мы сражаемся в одиночку, непризнанные и подвергаемые травле со всех сторон".
"Да, это так, – согласился мужчина средних лет. – Вы правы. Мы ведь прошли через мировую войну, революцию, гражданскую войну, голод и 'все казни египетские'. И, как вы только что подметили, враги нашей свободы нападали и продолжают нападать на нас со всех сторон. Диву даёшься, как мы умудряемся столь хорошо справляться в подобных обстоятельствах, и историки будущего, несомненно, воздадут нам за это должное".
"Должное за отъём моих кур и моего зерна", – проворчал старый крестьянин, но в этот момент мы прибыли в Детское Село и вышли из поезда.
"Передайте американским студентам, чтобы они приезжали посмотреть, как мы тут прогрессируем, – весело воскликнул студент, открыв окно и высунувшись как можно дальше, чтоб быть услышанным. – Не забудьте передать им моё приглашение, хорошо?"
Со станции мы тут же двинулись к дворцам. Вик нёс под мышкой краюху хлеба и колбаску, оставшуюся от берлинских запасов.
"Отправляясь на обзорную экскурсию после завтрака, – говорили нам перед отъездом из Америки опытные путешественники по России, – помните, что вы вернётесь в гостиницу лишь через много часов и, следовательно, будете умирать от голода. Поэтому вам всегда стоит брать с собой, что перекусить".
Находясь под большим впечатлением от этого совета, мы и решили захватить с собой в поездку хлеб и колбаску; немцы же, стоило им узнать, что мы запрятали в неуклюжем на вид свёртке, одобрительно просияв, предложили нести его по очереди.
Поскольку тротуары были страшно скользкими и транспорта почти не было, мы шли по проезжей части. Однако дважды нам пришлось отходить в сторону, дабы пропустить роты солдат. Те были очень добротно одеты, по-видимому, сытно накормлены и выглядели воплощением здоровья, энергично маршируя мимо нас и распевая революционные песни.
"С этими ребятами всё в полном порядке, – заметил Вик. – Они в довольно хорошей форме".
И герр Фурман громко посетовал, что не захватил с собой фотоаппарат, так как желал бы сделать несколько снимков "столь живо обсуждаемой Красной армии".
"Лучше оставьте Красную армию в покое", – посоветовал Вик и как в воду глядел, потому что некоторое время спустя в Москве герр Фурман попал в большую беду, пытаясь сфотографировать военную демонстрацию в честь пятнадцатилетия революции.
Чуть дальше мы увидели очередь, выстроившуюся у кооперативного магазина, и я привлекла к ней внимание Вика. "Только посмотри, как их мало, – воскликнула я. – Ты не можешь себе представить, сколь длинными были очереди десять лет назад". А позже один коммунист поведал нам, что именно по длине очереди можно судить о том, как ходит общественный транспорт. "Если с ним всё плохо, то очередь на остановке накапливается моментально; если же хорошо, то очередь короткая или её нет вообще, – объяснил он, – и тогда мы ужасно рады".
Мы двигались по
Наконец мы, войдя в необъятный курдонёр 12 , остановились перед Екатерининским дворцом. Бело-серебристо-голубой, он сиял на солнце, и его величие и великолепие вновь после стольких лет так сильно изумили меня, будто я узрела его впервые в жизни.
"У него есть в мире лишь один соперник – Версаль", – гордо объяснила я Вику и немцам, тут же услышав, как неподалёку русская девушка, которая, судя по всему, вела экскурсию для группы крестьян, сказала им: "Когда в восемнадцатом веке французский посол впервые увидел этот дворец, он был так поражён его красотой, что сделал императрице комплимент, заметив, что не нашёл здесь лишь одной вещи: 'футляра на сию драгоценность', что, конечно же, ужасно ей понравилось, поскольку та очень гордилась своим домом".
12
От переводчика: Французское "cour d'honneur" – "двор чести" – парадный двор перед зданием дворца, особняка или усадебного дома, ограниченный главным корпусом и симметричными боковыми флигелями.
Уловив эти слова, я подумала, сколь же необычно было услышать подобное от молодой большевички, говорившей об императрице и французском после столь спокойно, с отстранённостью историка и без малейшего намёка на враждебность. Это так отличалось от поведения большевиков десять лет назад, когда Екатерину II назвали бы "Кровавой Катькой", а французского посла – "врагом народа".
Из курдонёра мы прошли во дворец и, сдав в гардероб наши калоши и знаменитый хлеб с колбаской, а также надев огромные войлочные тапочки, отправились на экскурсию. Поднявшись наверх, мы сначала посетили сине-золотую церковь, расположенную в левом крыле дворца, а затем двинулись через казавшуюся бесконечной анфиладу комнат, протянувшуюся по всей длине здания. Голубые гостиные, белые, жёлтые, зелёные и малиновые "Столбовые", залы для знати, залы для гвардейцев, залы для дипломатов – они простирались перед нами, пышные, позолоченные, холодные, неуютные. Миновав Парадную лестницу, мы прошли в Серебряную столовую, и в огромный Тронный зал, и всё дальше и дальше сквозь череду Антикамер, пока все они нам не надоели и мы не почувствовали, что повидали достаточно. Но знаменитая Янтарная комната вновь подогрела наш интерес, и мы также задержались в Лионском зале из ляпис-лазури и в прекрасных ампирных апартаментах императора Александра I. И куда бы мы ни пошли, мы видели большие группы рабочих и крестьян, внимательно слушавших своих гидов, которые тщательно объясняли каждую деталь дворца как с исторической, так и с архитектурной точки зрения. Я тоже по мере сил старалась уловить сказанное и поэтому узнала их интерпретацию той роли, которую сыграла монархия в истории России, когда всем, по их словам, владели правящие классы и ничего не доставалось крестьянам. Хотя эта тема была тщательно проработана, я вновь не услышала ни одного из "кровавых выражений" времён Красного террора, и экскурсоводы называли монархов просто: Екатерина II, Николай II …