Первая встречная
Шрифт:
– Вы когда-нибудь видели живого городового? – с грустной улыбкой спросил как-то ее Агапов и, не ожидая ответа, сказал с укоризной: – Вот видите, даже не видели живого городового, а… – и замолк.
Первый раз Ирина не поняла и, идя домой, долго думала над этим.
Встретившись с Сергеем, она дословно передала ему разговор.
– Что он хотел сказать? – с тревогой спрашивала она, следя за глазами любимого человека.
Марков взял ее под руку.
– Он видел их, этих городовых. И не только видел, ведь мальчиком он был на каторге. Эти самые люди следили за ним, когда он был на нелегальном положении, это они крутили ему руки, били в камере, когда он молчал, не отвечал на вопросы… А ты не видела, – продолжал Сергей, – а служила их делу! –
Хлопнула входная дверь и вместе с вошедшими людьми по вагону растеклось облако холодного морозного воздуха. Ирина мельком оглядела пассажиров, спрятала под платок свисавшую на лицо прядь волос, мысль ее вернулась к приметам второго: «Высокий, худощавый, немного сутулится, седой, лицо белое, большой нос, тонкие губы. Одет – коричневая кепка, короткая, до колен, куртка, кажется, серого цвета», – вспоминала она слова Агапова, не замечая, что шепчет эти слова, глядя на севшего напротив нее человека. Человек положил на колени наполненную чем-то авоську, прикрыл ее газетой, взглянул на Ирину, но тотчас же встал и, сутулясь, быстро, почти бегом, пошел по вагону к выходу. Поезд тронулся. Ирина еще несколько мгновений продолжала растерянно сидеть, потом вскочила и побежала вслед за человеком в коричневой кепке и короткой серой куртке… В тамбуре было пусто и холодно – в разбитое окно задувал ветер. За дверью мелькали сугробы снега (в Москве его не было), цепочка огней.
«Соскочил!» – подумала она, но на всякий случай прошла по соседнему вагону, всматриваясь в лица сидевших. Человека, только что сидевшего напротив нее, не было. «Спрыгнул!» – снова подумала она, вернулась в свой вагон и села на прежнее место. Она почувствовала, что ее трясет мелкая противная дрожь. Прошел милиционер, но теперь уже было поздно. «Спрыгнул!» – сказала она громко. Сидевшая рядом женщина удивленно взглянула на Ирину и опасливо отодвинулась на край скамейки.
«Как же это я, как же это я? – шептала Ирина, вспоминая приметы ушедшего. – Почему он побежал? – спросила она себя. – Как он попал в этот поезд?..»
– Какая станция? – машинально спросила она соседку. – А Малаховка скоро? – продолжала она, когда та ответила.
– Следующая, – сказала женщина.
Электровоз начал притормаживать. Ирина поднялась и направилась к выходу…
…Сошло не много. Конечно, «зимогоры», потому что шли с сумками и свертками, а один даже с портфелем, из которого торчали батоны белого хлеба. Ирина взглянула на часы – без четверти девять. На дорогу оставалось пятнадцать минут. Она спустилась с перрона, перешла железнодорожные пути и по протоптанной в снегу дорожке быстро пошла к темневшим невдалеке домикам. Вначале слышала впереди и сзади разговоры и шаги случайных попутчиков, но, перейдя шоссейную дорогу, увидела, что осталась одна, и сейчас же почувствовала, что мороз пробрался под пальто, захолодил ноги и руки. В дороге она не думала о предстоящем разговоре, но теперь надо было хоть еще раз мысленно подготовить себя к предстоящему разговору.
До дачи осталось около километра. Она бывала там раньше и сейчас уверенно шла по пустынной, полутемной улице вдоль редких фонарей. Не верилось, что еще тридцать минут назад она оставила огромный, никогда не затихающий, город с его огнями и шумом. Большая часть дач была заколочена, лишь изредка между деревьями тускло блестели желтые огоньки и слышался лай собак, и это как-то успокаивало. На развилке дорог она обернулась – в начале улицы, из темноты, вышел человек и быстро пошел за ней. Теперь оставалось перейти поляну, такую уютную летом и мрачную сейчас, увидеть на опушке леса цель ее пути. Ирина ускорила шаг и, проваливаясь в сугробах, почти бежала. На середине поляны обернулась – человек шел за ней. И хотя это бывало и
На открытой веранде Ирина стряхнула с ног облепивший снег, поправила платок, растрепавшиеся волосы и, постучав, как ей сказал Бреккер, осмотрелась. Тропинка была пустой – шедший за ней человек точно растворился в занесенной сугробами полянке.
За дверьми послышался шорох, потом наступила тишина. Ирина постучала снова: раз – пауза, потом два раза. Дверь отворилась… перед ней стоял «дядя Вася». От неожиданности она отшатнулась, но сзади кто-то ее поддержал, мягко, но настойчиво втолкнул в переднюю и захлопнул дверь. Она обернулась – рядом с ней стоял ее попутчик по вагону, за которым она гналась в поезде…
– Проходите, барышня, проходите! – тем временем поторапливал ее «дядя Вася». – Сейчас шеф будет! – Он пытался взять ее за руку, но она увернулась, и тогда «дядя Вася» рукой показал на полуоткрытую дверь и улыбнулся, но улыбка получилась кривой.
В передней был полусвет, в печке весело, по-домашнему, потрескивали ярко горевшие дрова, узкая ковровая дорожка от дверей уходила в комнату, а Ирине захотелось одного – убежать назад, на холод, на снег, в сугробы, подальше от этих людей. «Почему я здесь? – мелькнула тревожная мысль. – Надо уйти сейчас же, под любым предлогом!» Но вспомнила о втором, высоком, стоявшем за ее спиной…
Комната была прежней. Ирина прошла к стоявшему в углу знакомому диванчику, «дядя Вася» сел напротив, второй остался у двери.
– Как дела? – спросил он.
– Какие дела? – внешне спокойно, стараясь сдержать охватившую ее дрожь, поинтересовалась она.
«Дядя Вася» усмехнулся:
– Да вы не сумлевайтесь (так и сказал – «не сумлевайтесь»), свои ведь – одному богу молимся, у одного хозяина служим.
– Я не понимаю…
– Гляди, какая непонятливая, – он опять усмехнулся и посмотрел на стоявшего у дверей. – Не понимает! – Он кивнул головой в ее сторону. Тот неопределенно хмыкнул и вплотную подошел к диванчику.
Теперь Ирина рассмотрела их обоих. «Они! Те самые, о которых последнее время часто говорил Агапов. Видно, крупные птицы, если он так хорошо помнил их приметы», – подумала она.
– Так как же все-таки живете? – «Дядя Вася» заговорщиски наклонился через стол, и она почувствовала запах винного перегара.
Ирина хотела встать, но столик прижал ее к дивану. Высокий неожиданно сел рядом.
– А ну, говори… – он площадно выругался. – Куда бегала, кому продавала, – и схватил Ирину за руку.
Тогда она поняла все, вырвала руку, вскочила, опрокинула столик на пытавшегося встать «дядю Васю». Падая, он успел схватить ее за ногу, но она ударила его в лицо и бросилась к окну. Ее нагнал и грубо обхватил Высокий. Она снова вырвалась и кулаком ударила по окну. Послышался звон разбитого стекла, но удар ослабила портьера. В это же время в дверь дробно застучали, она услышала голоса. Продолжая бить по стеклам, она закричала, не обращая внимания на порезанные стеклом руки. Ее оттаскивали от окна, душили, пытались повалить. Она кусалась, кто-то вскрикнул, и сейчас же она почувствовала удар по голове. Она ухватилась за тяжелую ткань, откинула, и на нее пахнуло свежим морозным воздухом. Из передней слышались крики и шум ломаемой двери. Почувствовав вокруг себя пустоту, Ирина оглянулась и увидела разбежавшихся по углам своих врагов – в вытянутой дрожащей руке «дяди Васи» чернел пистолет. Он смотрел на нее и наполненную грохотом переднюю. В глазах у него были ненависть и страх. Высокий вжался в угол, точно хотел слиться со стеной.