Шрифт:
Глава 1
Она рухнула в кресло – уставшая, злая, с обгоревшей кожей, с разламывающейся головой – и бросила полный отчаяния взгляд на этюдник… Девять часов одиночества на необитаемом острове наедине со своим самым неудавшимся полотном – идиотским пейзажем с волжской природой, ярким и жестоким солнцем, бездушным высоким небом и едва видной полоской желтого поля с подсолнечником. Плюс теплая вода в пластиковой бутылке, теплые бутерброды с сыром, теплые помидоры и даже теплая соль. Она никогда не забудет этот пикник. Будет помнить о нем всю свою жизнь.
Это в ее квартире сейчас была благодать – работал кондиционер, да и за окном был приятный летний и уже нежаркий вечер. Рита слышала звуки шагов прогуливающихся по центру города прохожих,
Надо было встать, дойти до холодильника, достать сметану и смазать воспалившуюся, красную, обожженную солнцем кожу. Но как Марк отнесется к тому, что от нее за версту будет пахнуть сметаной? Поднимет ее на смех? Вряд ли. Он вообще в последнее время редко смеется. И вид у него чрезвычайно серьезный, он постоянно о чем-то думает. И когда Рита видит его таким, а видит она его каждый вечер, ей хочется ему помочь и сделать что-то такое, скорее всего, невероятное, чтобы убийцы в этом городе перевелись, исчезли, вымерли как вид… Марк был следователем прокуратуры, и в сейфе его душного кабинета хранились папки с материалами расследований убийств. Тяжелая и опасная, изнуряющая, по мнению Риты, работа.
– Марк, что я могу для тебя сделать, чтобы жизнь твоя не казалась такой уж невыносимо трудной?
– Люби меня, – отвечал Марк, и в такие минуты лицо его словно разглаживалось, а глаза, зеленые изумруды, начинали сверкать как-то особенно, и теплый их блеск заставлял Риту переживать самые приятные минуты своей жизни.
Сначала Марк был просто соседом, потом любовником, плавно переходящим в женихи, и вот теперь он был без ярлыка – просто самый близкий человек, быть может, даже ближе хрестоматийного понятия «муж». Они жили на два дома, на две квартиры, но на одном этаже. Когда Марку необходимо было позаниматься, он сидел в своей квартире, в комнате, за письменным столом, обложившись книгами и бумагами, и Рита старалась его не беспокоить. Когда же он немного приходил в себя и превращался из загруженного работой следователя прокуратуры в Марка, он возвращался к Рите. Когда же работать приходилось ей, она спускалась в свою мастерскую, находящуюся на первом этаже ее огромной квартиры, надевала серую саржевую юбку вместо фартука, поднимала свои густые рыжие волосы к макушке, натягивала на тонкие холеные руки хирургические перчатки и принималась выдавливать на палитру густых ярких червяков масляной краски… Больше всего оба, и Марк, и Маргарита, ценили поздние вечера за чаем или вином, когда они принадлежали только друг другу и Марк обстоятельно рассказывал Рите ход очередного расследования, советовался с ней, и они вместе выстраивали план действия. Рита по мере сил и возможностей помогала Марку, встречалась с необходимыми людьми, чаще всего со свидетелями, словом, собирала материал для следствия. Научилась даже фотографировать. «Марк, это же так просто – дави себе на кнопку, и все…» Иногда в ход шла видеокамера.
Позвонила мама, Ксения Илларионовна.
– Мама, – заплакала в трубку Рита. – Вот ты считаешь меня уже взрослой женщиной, способной адекватно реагировать на происходящее? Так вот. Это заблуждение. В жизни со мной все больше и больше случается ситуаций, когда я просто не знаю, как себя вести. Как реагировать на то, что со мной происходит.
– Риточка, милая, да что такое с тобой случилось, что ты даже плачешь? Ни за что не поверю, что тебя обидел Марк… Он не способен на такое…
– Нет, мама, Марк здесь ни при чем, – всхлипнула Рита. – Это моя подруга, Тамара Рындина, ты ее знаешь. Хотя даже она ни при чем… Но злюсь я почему-то на нее…
И она сбивчиво, прерываясь, чтобы высморкаться, рассказала о том, как ее бросили на необитаемом острове на весь день, практически без еды и воды.
– Понимаешь, мы с Марком так ждали этого дня, мне хотелось провести выходные на природе и попытаться все же написать пейзаж. Ты же знаешь, с пейзажами у меня проблема, я всю свою жизнь пишу натюрморты… Я подготовилась, взяла с собой все необходимое, этюдник, купальник… У нас с Марком было такое отличное настроение. Мы с нашими друзьями – Тамарой и Георгием – отправились на другую сторону Волги, где разбили что-то вроде лагеря… Но вид на Волгу открывался именно с того острова, куда нас потом отвезли на лодке, у Георгия лодка… Это недалеко от берега, мы отлично друг друга видели, но не слышали, не говоря уже о том, что переплыть залив в этом месте я бы, конечно, не рискнула даже на круге… Так вот, Марку в каком-то смысле даже повезло – за пару минут до того, как наша лодка должна была уже отплыть от берега в сторону острова, позвонили с работы, словом, вызвали на убийство… И ему пришлось на своей машине вернуться в город. А я осталась. Георгий отвез меня на остров одну. Сказал, что стоит мне только ему позвонить, как он тотчас же приедет за мной. Я должна была на острове, между прочим необитаемом, поработать над пейзажем, а они с Тамарой в это время приготовили бы обед – уху, шашлык… Я так радовалась…
Рита услышала звук отпираемой двери – пришел Марк.
– Мам, я тебе потом перезвоню… Нет, ничего страшного со мной не произошло, просто нервы сдали, и на солнце перегрелась… Обгорела… Все… Хорошо, я так и сделаю, сметана у меня есть…
Она поспешила в прихожую встречать Марка. Он появился на пороге такой бледный, городской, словно весь день просидел в кабинете. Ни намека на загар. Это просто бросалось в глаза. И если вчера он выглядел абсолютно так же и она не придавала этому значения, то сегодня, когда она сама себе напоминала вареного рака, ей было даже стыдно перед Марком за свою красноту. Он обнял ее, она едва сдержалась, чтобы не закричать. Плечи горели.
– Марк, – прошептала она, – осторожнее, я обгорела…
Марк включил свет и только сейчас заметил, в каком состоянии находится Маргарита.
– Милая, да ты просто сгорела… Немедленно доставай сметану, я тебя намажу… Ты вся горишь. Да у тебя температура! Как так случилось?
– Никак, – ей не хотелось выдавать своих друзей, у которых сломалась лодка, и они целый день бегали по берегу, извиняясь жестами перед ней, брошенной на острове, а Георгий усиленно ремонтировал лодку. Он починил ее лишь к вечеру. – Заработалась. Но пейзаж все равно не получился. Так, мазня какая-то. Вода, песок, лодки, кусты, ивы… Ерунда. Сам увидишь. Но только не сегодня, я уже не в состоянии снова видеть его…
И вдруг она поняла, что ждала Марка весь вечер, чтобы броситься к нему и пожаловаться на то, как ей плохо, как больно, как невыносимо. Еще она хотела спросить его, злиться ли ей по-прежнему на Тамару или же взять себя в руки и сделать вид, словно ничего не произошло. Она была уверена, что Марк знает ответы на все вопросы.
– Марк, – заскулила она, уткнувшись ему в плечо, – мне так плохо… Так больно… Я не успела ничего приготовить. Есть холодные котлеты…
– Ты ложись. Я ничего не хочу есть. Вот придешь немного в себя, я приготовлю салат, и мы с тобой поужинаем.
Он обращался с ней как с больной, и ей это было почему-то приятно. Он жалел ее, он хотел обмазать ее сметаной.
В спальне она легла на простыню на живот, вытянулась, обнаженная, и напряглась в ожидании прикосновения ледяной сметаны.
– Да уж, плохи твои дела. Кожа слезет, ты сбросишь ее, как змея…
И Марк осторожным движением провел куском густейшей, как масло, сметаны по плечу Риты. Она застонала.
– Терпи, казак, атаманом будешь…
– Ты на самом деле обмазываешь меня сметаной, а не льдом?
– Ты, даже обгоревшая, самая красивая, – Марк, склонившись, поцеловал ее бедро. – Но как же это могло случиться?
– Говорю же, заработалась…
– А как же крем для загара? Ты же собиралась неделю! Целую сумку приготовила разных шелковых шалей, шляп, кремов, юбок, я не знаю, что там еще было…
– Сумка на берегу осталась, – пожаловалась Рита и уже более спокойно и обстоятельно рассказала Марку о своем приключении.
Он даже присвистнул:
– Ничего себе! Лодка сломалась. Это я понимаю. Но могли бы нанять другую лодку, попросить, чтобы тебя привезли… Это значит, ты была там голодная, без воды…