Первая жертва

Элтон Бен

— Ты мне поможешь?

— Да, помогу. Правосудие должно восторжествовать.

Затем, под покровом ночи, Кингсли и Муррей загрузили тело Шеннона в багажник штабной машины и отвезли его как можно ближе к линии фронта. После этого Кингсли закинул тело на плечо и понес его но дощатому настилу. Вскоре он увидел перевязочный пункт. Сюда нескончаемым потоком шли раненые, многих подносили на носилках, и никто не обратил внимания на то, что Кингсли пришел с противоположной стороны. Он рассчитал верно: человек, несущий раненого товарища, не вызывал никаких вопросов в темноте и суматохе масштабного наступления. Той жестокой осенью мертвое тело никого во Фландрии не удивило бы.

Кингсли подошел к большой палатке, где санитар медицинской службы производил первичный осмотр

раненых, умирающих и мертвых. Кингсли положил тело на землю, и офицер взглянул на него.

— Извините, сэр, но он мертв. Мы ничего не можем для него сделать.

Кингсли пожал плечами. Санитар подозвал проходящего мимо носильщика и кивнул в их сторону. Носильщик подобрал труп Шеннона и положил на большой, запряженный лошадьми лафет, где лежали по меньшей мере двадцать других обезображенных, безжизненных тел. Кингсли немного понаблюдал, что будет дальше. Санитар уже осматривал другого изуродованного, окровавленного человека, а носильщик отправился за следующим. Кингсли отвернулся, оставив капитана Шеннона среди многих других неопознанных жертв Третьей битвы при Ипре.

Он вернулся к машине, где его ждала сестра Муррей.

— Просто из любопытства, — спросила она, когда они ехали обратно, — если бы я его не пристрелила, что ты собирался с ним сделать?

— Я собирался держать его в Армантьере, пока не составил бы рапорт его начальству.

— И что, по-твоему, случилось бы потом?

— Думаю, трибунал осудил и расстрелял бы его.

— Ты и правда так думаешь? Что его расстреляли бы за выполнение приказа? Думаю, они потихоньку пристрелили бы тебя.

— Я не верю, что Шеннону приказали убить Аберкромби. Я думаю, он действовал по собственной инициативе.

— Ха!

— Я так думаю.

— Ха! — повторила сестра Муррей.

Некоторое время они ехали молча.

— Значит, тебя зовут Кингсли, да? Не Марло? — спросила Муррей.

— Да.

— И ты не военный полицейский?

— Нет.

— Был такой детектив по фамилии Кингсли, верно? Очень известный, но он сел в тюрьму и погиб.

— Да. Ты права, он погиб.

Они снова помолчали.

— Это странное дело, — наконец сказала сестра Муррей.

— Очень.

— Знаешь, я никого раньше не убивала.

И сестра Муррей заплакала. Кингсли вел машину, а она плакала.

— Не нужно плакать, Китти, — наконец сказал он, — ведь ты была права. Это и правдахорошая смерть. Правильный результат. Логичныйрезультат.

— Я не хочу больше говорить об этом, — ответила она, вытирая глаза и одновременно прикуривая сигарету. — Я никогда не хочу больше об этом говорить.

52

Возвращение из мертвых

Кингсли отвез сестру Муррей обратно в замок Бориваж и попросил у нее разрешения забрать стихи Аберкромби. Узнав, что виконт хотел отказаться воевать, сестра Муррей отдала стихи.

— Может быть, когда-нибудь мы снова увидимся, — сказал Кингсли.

— О, надеюсь, я очень скоро встречу прекрасного парня и забуду о тебе, — ответила она. — Кем бы ты ни был.

Она повернулась и побежала в замок — было понятно, что она с трудом сдерживает слезы. Кингсли же поехал на штабной машине на ближайшую железнодорожную станцию и, телеграфировав Каммингу о своем возвращении, отправился обратно в Англию.

Неделю спустя к дому Кингсли в Хэмпстеде подъехало такси, и в вечерних сумерках из него вышел офицер.

Днем ранее этот офицер написал следующее письмо:

«Дорогая Роза,

Ты узнаешь по этому кольцу, которое я возвращаю тебе, что я жив и здоров. Я участвовал в одном деле, и теперь мое приключение подошло к концу. Я возвращаюсь к тебе, но возвращаюсь под другим именем, под именем моего брата Роберта…»

В письме Кингсли рассказал жене всю историю, с того момента, когда она ушла со свидания в тюрьме, и до момента, когда он и Китти Муррей выбросили тело Шеннона и он увез стихи Аберкромби. Он был почти полностью откровенен, утаив лишь некоторые

детали, касающиеся сестры Муррей. По пути домой Кингсли мучительно раздумывал, стоит ли ему рассказывать Агнес правду о своих отношениях с Китти. Он не обманывал Агнес раньше, и ему очень не хотелось делать этого теперь. Однако в конце концов он решил, что никогда не должен говорить об этом. Это было, и ничего с этим не поделаешь. Это случилось тогда, когда он думал, что Агнес для него потеряна (хотя он знал, что в глазах жены этот факт нисколько не смягчил бы его вину), и он собирался навсегда похоронить память о сестре Муррей в своем сердце. Помимо этого, он изложил свои приключения совершенно искренне, зная, что рассказывает эту историю в первый и последний раз. Он закончил словами:

«Я вернулся в Англию на прошлой неделе и встретился с сэром Мэнсфилдом Каммингом в гостинице на вокзале Виктория. Там я рассказал ему о вине Шеннона и о том, что Шеннон мертв. Я немного подправил факты, чтобы не подставлять сестру Муррей. Я рассказал Каммингу, что Шеннон сопротивлялся аресту, завязалась перестрелка, и он промахнулся. Камминг был искренне потрясен моим рассказом, и я по-прежнему считаю, что ему ничего не было известно о преступлении Шеннона. Я сказал, что у меня есть доказательства вины Шеннона: это сестра Муррей, свидетель его признания, и к тому же у меня есть револьвер Шеннона, пуля из которого, несомненно, совпадет с пулей, убившей Аберкромби.

Я предложил Каммингу сделку. Я сказал ему, что, если истинные факты будут обнародованы, с его отделом и с ним самим будет покончено: отец Аберкромби об этом позаботится. Я предложил ему скрыть результаты моего расследования и предоставить конфиденциальный отчет, где будет написано, что я смог доказать невиновность Хопкинса, однако мне не удалось узнать имя настоящего убийцы. Таким образом, история о „гибели в бою“ не будет иметь никаких последствий. Однако я сказал, что сделаю это, только если он выполнит два моих условия. Во-первых, опубликует некоторые из последних стихов Аберкромби, для того, чтобы мир смог узнать о разочаровании, постигшем нашего героя. Во-вторых, я должен получить документы своего покойного брата. Я сказал Каммингу, чтобы он объявил, что Роберт весь прошлый год содержался в немецком лагере для военнопленных, но что теперь он сбежал и вернулся в Британию. Мы с Робертом были очень похожи, и хотя он был на три года младше меня, лагерь определенно бы его состарил. Большинство из его друзей погибли, и он никогда не был женат; ты ведь помнишь, как часто ты пыталась найти ему пару, но безуспешно. Дорогая, прошу тебя, согласись на этот необычный обман! Таким образом, у Джорджа будет отец, у которого хватило храбрости протестовать против войны, и дядя, у которого хватило храбрости сражаться в ней. По злой иронии отец погиб, а дядя жив, и он очень хочет стать отцом своему племяннику».

Он подписал письмо: «Дуглас. В последний раз».

Затем последовало мучительное двадцатичетырехчасовое ожидание, и наконец он получил ответ. Сжимая в руке записку жены, Кингсли расплатился с таксистом и направился по дорожке к дому, в котором они раньше жили вместе.

«Мой дорогой Роберт,

Я потрясена, узнав, что ты выжил и вернулся в Англию. Конечно, ты уже знаешь, что Дуглас погиб. И тебе известно, как сильно я его любила.

Правильно ли я понимаю, что ты делаешь мне предложение?

Твоя любящая невестка Агнес».

Она открыла дверь сама. Был уже девятый час, и Джордж спал — она решила, что так будет лучше. К тому же она дала слугам выходной, чтобы они с Кингсли смогли побыть одни.

Некоторое время они стояли неподвижно, глядя друг на друга, она в доме, он на пороге. Затем она протянула руки и втащила его внутрь, закрыв дверь. Кингсли шагнул вперед, обнял ее и прижался к ее губам, которые считал навсегда потерянными.

Довольно долго они не могли вымолвить ни слова.

Затем Агнес отступила от него и, так же внезапно, как обняла, стукнула его по лицу. Крепкая пощечина заставила Кингсли пошатнуться. Агнес выглядела такой же удивленной, как и он.