Первенец

Мор Дэлия

– Отдай, - потребовала мать, вцепившись в край листа, - я просто посмотрю.

Бумага трещала и могла порваться. Если мать отберет, то выбросит, а второй раз Домна печатать не станет.

– Мамочка, миленькая, пожалуйста, не надо, - запричитала Аврелия, постанывая и корчась от боли, но мать успела нафантазировать себе ужасов. Часть листов удалось вырвать, и она отошла с ними к стене, жадно вчитываясь в текст. Младшая пыталась слезть с кровати, помогая руками слабым ногам. Не удержалась и рухнула на пол, громко завыв, но мать закричала еще громче.

– Это что такое? Кто дал тебе эту дрянь? Отвечай!

Аврелия всхлипывала, жалея, что слезы никак не польются из глаз. Всегда срабатывало, мать бросалась утешать и забывала провинность. Разбитая ваза, прожженный петардой ковер, рассыпанная мука не стоили страданий любимой дочери. Заявление на нилота тоже не стоило, тем более что подавала его Домна, но мать смотрела как на врага.

– Немедленно отвечай! Не то клянусь, я возьму ремень!

Аврелия затряслась и попыталась отползти в угол. Никогда не наказывали, все шишки доставались Куне. Старшая не доглядела, не уследила, забыла. Теперь вот стояла в дверях, прибежав на крики, и тоже смотрела на белые листы. Беда. Катастрофа.

– Отвечай!
– рявкнула мать и младшая сдалась. Разнюнилась как маленький ребенок, утирая глаза кулаком.

– Это не я, это Домна. Я не знала, что там.

– Несуществующие боги, за что мне это! Куна, посмотри, что она учудила.

– Это не я!

– Замолчи! В моем доме не будет генеральских подстилок! Как ты додумалась до такого! С твоей болезнью!

Мать кричала так, что вздрагивали стены. В такие моменты в курсе скандала был весь двор. Тонкие перегородки не могли сдержать негодования и оно волнами плыло по району неясными отголосками истеричных слов. У Аврелии звенело в ушах и она зажала их ладонями. Бумаги пошли по рукам от матери до Куны.

– Мы уже милостыню просить собрались на лекарства, а ты опозорить меня решила. Это - твоя благодарность?

– Мама, тише, - попросила Куна, листая вырванную у младшей стопку, - это правда заявка Домны. Здесь её имя.

Сквозь уже настоящие слезы Аврелия смотрела, как сестра толкает матери в руки заглавный лист заявки. Слышала, как шумно дышат обе женщины и дрожит тонкий белый лист. Ждала, что сейчас мать бросится обнимать и просить прощения, даже развернулась к ней.

– Дура эта Домна. И ты дура.

Несколько злых слов и всё. Аврелия застыла, глядя, как мать уходит на кухню, впервые повернувшись спиной и бросив. А в чем она виновата? В том, что мечтала о лучшей жизни? Хотела вырваться из рабочего квартала и больше никогда не видеть убогих цзы’дарийцев в одежде, провонявшей гарью от заводских труб? Если Куну такая жизнь устраивала - то пусть, она никогда бы не приглянулась ни одному офицеру. Фигура квадратная как у мужчины, груди нет, нога широкая. Куна такая невзрачная, что с ней в постель только под Шуи, но почему Аврелия должна страдать всю жизнь в одиночестве? Это несправедливо!

– Отдай бумаги, - грозно сказала младшая.

– Даже не мечтай. Не слышала, что мать сказала?

Старшая проворно собрала упавшие листы и тоже ушла. Дрянь! Как же Аврелия её ненавидела!

***

На улицу как на свободу. Куна вдохнула полной грудью, и даже запах смога не разбередил горло кашлем. Хоть совсем домой не приходи. Жаль, что днем на речном вокзале такая толчея, не поспишь в зале ожидания на скамейке. Один день без скандалов стал бы настоящим подарком.

Бумаги старшая скрутила в трубку и выбросила в урну. Дурацкая затея с нилотом и не хотелось гадать, кому из подружек она первой пришла на ум. Аврелия не могла всерьез думать о беременности, но подозревать сестру в желании просто забраться к генералу в постель, было неприятно. Нет, она не такая.

Равэнна засыпала, укутываясь в синие сумерки. Темнота липла к дорожкам, обволакивая ноги, Куна словно брела по колено в черной воде. Уличные фонари еще не зажглись, власти города экономили энергию, сокращать путь через темный парк расхотелось. Лучше идти дольше, но мимо освещенных витрин единственной в квартале улицы с кафе и магазинами. Проверять почту уже входило в привычку. Куна нашла свободный терминал и ввела свои данные. Еще одна отписка от благотворительного фонда и больше ничего, а ведь именно туда она сочинила лучшее письмо. Душу вложила в каждый абзац, рассказывая, как сестра мечтает жить, но сердца благотворителей послание не тронуло.

Осталось только правда что просить милостыню у дверей речного вокзала или родить генералу ребенка. Куна фыркнула, вспоминая анкету с вопросами о вредных привычках, данными предыдущих мужчин, если они были и маленькое поле на последней странице. «Что бы вы хотели сказать Его Превосходству?». Пальцев на руках не хватит, чтобы перечислить, но он никогда не услышит. Куна пробовала ему звонить, но наткнулась на дотошного либрария, который все время просил изложить просьбу письменно. Вредный попался лейтенант, старшая даже имя его запомнила - Флавий Прим. Уже открыла бланк, чтобы писать, а потом увидела, что срок рассмотрения обращения один месяц. Слишком долго для еще одной ничего не значащей отписки в ответ. Интересно, а заявки на детей рассматриваются так же долго?

Чувствуя себя еще одной дурой, Куна открыла в терминале страницу центра репродукции. Промотала в самый конец и хмыкнула. Три дня. Конечно, делать детей Его Превосходству гораздо приятнее, чем выслушивать жалобы. Куне вдруг захотелось открыть анкету и в том самом окне написать Наилию все, что она о нем думает. Глупость, хулиганство и безумие, но терять и стыдиться давно нечего. Пока есть крохотный шанс пробиться к генералу, его стоит использовать. Время до работы было, а в голове уже появились строчки будущего письма про Аврелию, генетическую болезнь, дорогие лекарства, безразличие властей, упущения в инструкциях и жадных фармацевтов. Куна вбила в примечание всю свою боль и гнев, наскоро заполнила остальные поля анкеты и нажала: «Отправить».

Глава 5 - Его Превосходство

Ответа на свой жест отчаяния Куна не ждала, а через два дня воспоминание об отправленной анкете перебила первая радостная новость за очень долгое время. В речном порту ей выдали аванс. Штраф окончился и теперь старшая снова зарабатывала деньги. В самое сонное предрассветное время она сидела в диспетчерской и думала получиться ли оплатить еще хоть что-то кроме лекарств сестры? Коммунальные службы отключением не грозили, пшена и трав до следующего недельного жалования хватало, а все остальное спокойно могло подождать. Настроение напоминало робко выглядывающее из-за туч светило. Еще не праздник, но вздох облегчения и призрачная надежда справиться с проблемами. По зеленоватому экрану лениво ползли треугольники судов, и досидеть до конца смены оставалось совсем чуть-чуть.