Первобытное искусство. Художественная обработка твердого и мягкого камня
Шрифт:
Рис. 1.32. Изображение бизона. Пещера Альтамира. Верхний палеолит [15, 16, 17]
Анна Завадская пишет: «Относительно всех прочих изображений подобного рода, скопированных или привезенных в Европу, мы должны сказать, что сообщения Гутчинсона и Бюттнера о существовании у бушменов перспективных изображений основываются на недоразумении. Отдельные животные, начертанные в виде силуэтов, представляются совсем в профиль. Чтобы убедиться в этом, достаточно тех рисунков, которые, благодаря Голубу, поступили в Венский придворный музей и коллекцию Карлсруе».
Разберем рисунок на потолке Альтамирской пещеры – одно из изображений бизона (рис. 1.32). Он относится к так называемому мадленскому периоду, то есть к концу эпохи верхнего палеолита, ему не менее двадцати тысяч лет. Смелыми, уверенными штрихами, в сочетании с большими пятнами краски, передана монолитная, мощная фигура зверя, с удивительно точным ощущением его анатомии и пропорций. Изображение не только контурное, но и объемное: сразу виден крутой хребет бизона и все выпуклости его массивного тела. Рисунок полон жизни, упругость коротких крепких ног, ощущается готовность зверя ринуться вперед, наклонив голову, выставив рога и исподлобья глядя налитыми кровью глазами. Это не элементарный рисунок. Его «реалистическому мастерству» мог бы позавидовать современный художник-анималист.
«…В конце концов, это не должно нас удивлять. Ведь в пределах своего образа мыслей, своих занятий, своего кругозора первобытный человек должен быть великим мастером – иначе как бы он смог выстоять в условиях жесточайшей борьбы за существование, окруженный враждебными силами природы, слабый, без когтей и клыков, почти безоружный?» [15, 16, 17].
Навыками, жизненно необходимыми человеку каменного века, были и навыки ручного труда – искусных манипуляций руки. Разве современный человек смог бы охотиться на свирепого носорога или мамонта с помощью кремневого копья? Если присмотреться к орудиям труда пещерного жителя, хотя бы к его костяным иглам, то видно, какая это была утонченная и искусная работа. Рука такого мастера была уже поистине мудрой: она прошла великую школу труда. Искусность руки и меткость глаза дали возможность создавать великолепные, мастерские изображения. Но сказать, что они ни в каком отношении не примитивны, было бы тоже неверно. Примитивность сказывается, например, в отсутствии чувства общей композиции, согласованности. На потолке Альтамирской пещеры нарисовано около двух десятков бизонов, лошадей и кабанов; каждое изображение в отдельности превосходно, но как они расположены? В их отношении между собой царит беспорядок и хаос: некоторые нарисованы вверх ногами, многие накладываются одно на другое. И никакого намека на «среду», «обстановку». Тут действительно возможна какая-то аналогия с рисунками маленького ребенка, которые он наносит вкривь и вкось и не пытается согласовать их с форматами листа. Видимо, само мышление первобытного человека, очень натренированное в одном отношении, беспомощно и примитивно в другом – в осознании связи. Он пристально вглядывается в отдельные явления, но не понимает их причинных связей и взаимозависимостей. А если он не понимает, то и не видит – поэтому его композиционный дар еще в зачатке. Но главным образом примитивность сознания первобытного «художника» проявляется в чрезвычайной ограниченности сферы его внимания. Он изображает только животных, и только тех, на которых он охотится (или которые охотятся на него самого), то есть лишь то, с чем непосредственно связана его борьба за жизнь.
Естественно, что наш ответ на эти вопросы может касаться лишь рассматриваемого периода истории и примитивности.
Приведем один действительно имевший место случай. Французский ученый А. Лот рассказывает, что долгие годы мимо великолепных изображений в Сахаре ездили и туземцы и европейцы, но не видели их. А. Лот пытался внушить интерес к петроглифам своему проводнику, туарегу Джебрину, но особенно не преуспел. «При взгляде на изображения каких-то рогов, – рассказывает Лот, – в лучшем случае для него было ясно, что они принадлежат быку или антилопе… Однажды, обнаружив фреску со слоном, я попытался ему разъяснить, как выглядит это могучий зверь: «Вот тут, Джебрин, голова, тут хобот, а вот клыки, видишь?» Но Джебрин ничего не понял, хотя изображение и было очень четким» [21, стр. 44].
А. Лот объясняет эту странную слепоту тем, что этот туарег никогда в жизни не видел ни слонов, ни запряженных лошадьми колесниц, и поэтому рисунки были ему неинтересны. Но как же быть с изображениями быков и антилоп – животных, хорошо знакомых Джебрину по странствиям в Судане? Они в равной степени не произвели на него никакого впечатления.
Известно, что древние люди и в Сибири, и в Африке, и во Франции часто наносили новые рисунки поверх более древних так, как будто их совсем не было. Они словно рисовали на абсолютно чистой поверхности. «…Более поздний мастер безжалостно уничтожал работы своих предшественников, выбивая по старым рисункам новые, часто более крупные», – отмечает академик А. П. Окладников [23, стр. 114]. Выходит, ранее созданные изображения были для более поздних поколений пустым местом, не имели смысла, ничего не значили, хотя подчас вновь изображались или те же животные, или близкие им по виду.
Все это, может быть объяснено тем, что для туарегов африканского плоскогорья Тассили и для древних людей, пришедших на смену своим еще более древним предкам, данные изображения не имели художественного значения. Это были царапины, контуры, цветные пятна, даже фигурки зверей, наконец, не произведения искусства! Они не оживали в их мыслях и чувствах, не волновали их, не имели для них никакого значения. А как человек изображает самого себя?
В искусстве палеолита изображений человека вообще сравнительно мало, но все-таки они встречаются (рис. 1.18).
Например, на петроглифах Сибири изображены преимущественно животные, в основном лоси. Исполнены они реалистически, с точной передачей характерных особенностей. Изображения человека встречаются редко, и они схематичны. Многофигурных сцен почти нет.
И в живописи, и в скульптуре первобытный человек часто изображал животных. Склонность первобытного человека изображать животных именуют зоологическим или звериным стилем в искусстве, а за свою миниатюрность небольшие фигурки и изображения зверей получили название пластики малых форм. Звериный стиль – условное название распространенных в искусстве древности стилизованных изображений животных (либо их частей).
Звериный стиль возник в бронзовом веке, получил развитие в железном веке и в искусстве раннеклассических государств; традиции его сохранились в средневековом искусстве, в народном творчестве наших дней. «Первоначально связанные с тотемизмом изображения священного зверя со временем превращались в условный мотив орнамента» [108].
Первобытная живопись представляла собой двухмерное изображение объекта, а скульптура – трехмерное или объемное (см. рис. 1.18). Таким образом, первобытные творцы освоили все измерения, существующие в современном искусстве, но не владели его главным достижением – техникой передачи объема на плоскости (кстати сказать, ею не владели древние египтяне и греки, средневековые европейцы, китайцы, арабы и многие другие народы, поскольку открытие обратной перспективы произошло только в эпоху Возрождения).
В некоторых пещерах обнаружены высеченные в скале барельефы, а также отдельно стоящие изваяния животных. Известны небольшие статуэтки, которые вырезались из мягкого камня, кости, бивней мамонта. Главным персонажем палеолитического искусства является бизон. Кроме них, найдено множество изображений диких туров, мамонтов и носорогов.
Наскальные рисунки и живопись разнообразны по манере исполнения. Взаимные пропорции изображаемых животных (горный козел, лев, мамонты и бизоны) обычно не соблюдались – огромный тур мог быть изображен рядом с крошечной лошадью. Несоблюдение пропорций не позволяло первобытному художнику подчинить композицию законам перспективы (последняя, кстати сказать, была открыта очень поздно – в XVI в.). Движение в пещерной живописи передается через положение ног (скрещивающиеся ноги, например, изображали животное набегу), наклон тела или поворот головы. Неподвижных фигур почти нет.
Археологи так и не обнаружили в древнекаменном веке пейзажных рисунков. Почему? Может быть, это еще раз доказывает первичность религиозной и вторичность эстетической функции культуры. Животных боялись и им поклонялись, деревьями и растениями только любовались.
Поскольку изображения животных имели магическое назначение, то процесс их создания представлял собой своего рода обряд, поэтому такие рисунки большей частью укрыты глубоко в недрах пещеры, в подземных ходах в несколько сотен метров длиной, причем высота свода нередко не превышает полуметра. В таких местах кроманьонский художник должен был трудиться лежа на спине при свете плошек с горящим животным жиром (см. рис. 1.23). Однако чаще наскальные рисунки расположены в доступных местах, на высоте 1,5–2 м. Они встречаются как на потолках пещер, так и на вертикальных стенах.