Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.), Попов Андрей Иванович

Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)

на обложку

Попов Андрей Иванович

Шрифт:

Если в официальной (дворянской) историографии наблюдалось непомерное возвеличивание роли Витгенштейна, то в советской (марксистской) литературе поначалу возобладала прямо противоположная тенденция. До неприличия поверхностными и необъективными были суждения о сем предмете «столпа» советской науки Е.В. Тарле. По его словам, «Витгенштейн был полководцем очень посредственным и нерешительным, к тому же ответственная роль защитника Петербурга сильно его подавляла»; «никакой настоящей победы, о которой трубили в Петербурге и в Англии, Витгенштейн над маршалом Удино не одержал». После Полоцкого сражения Удино долго стоял в бездействии, но и «корпус Витгенштейна не подавал особых признаков жизни, довольствуясь больше обсервационной, чем непосредственно активной ролью».

По словам Бескровного, «план Наполеона оттеснить или уничтожить войска Витгенштейна не был выполнен. Русский корпус сковал действия трёх французских корпусов, ослабив таким образом главную группировку войск противника. Наполеон вынужден был отказаться от активных действий на правом

берегу Двины и ограничиться задачей удерживать этот важный рубеж». Троицкий пишет, что «генерал Л.-Г. Сен-Сир» у Полоцка взял верх над Витгенштейном и «отбросил его за р. Дриссу с большими потерями… Правда, развить свой успех Сен-Сир не сумел, но инициативу у Витгенштейна он вырвал». Шишов пишет, будто сражения при Клястицах и Полоцке «привели императора французов к мысли отказаться от наступательного движения на столицу России». [210]

210

Михайловский-Данилевский. 151-52; Тарле. 66–67; Гарнич. 80; Бескровный. 330; Троицкий. 206, 225; Шиканов. 279; Отечественная война. Энциклопедия. 347; Шишов. 150, 152. Поясним неведающим, что Гувьон, это не имя, а настоящая фамилия человека по имени Лоран. Художник Лоран Гувьон прибавил к фамилии отца псевдоним своей матери «Сен-Сир», что звучало, как «Святой государь» (Pigeard A. Les etoiles de Napoleon. Paris, 1996. P. 62; Шиканов. 51, 58).

Все указанные выводы грешат откровенными передержками, вытекающими из того, что их авторы плохо знали иностранные источники. Мы имеем перед собой классический пример двух «крайностей, которые сходятся», а именно в том, что обе они необъективны.

1) Никакого «великого влияния на общий ход войны» тогдашние действия Витгенштейна, конечно же, не имели — Наполеон как преследовал 1-ю и 2-ю Западные

армии, так и продолжал двигаться вслед за ними вплоть до Москвы. 2) Явным преувеличением является тезис, будто Витгенштейн сковал действия трёх французских корпусов, ослабив таким образом главную группировку. Во-первых, из трёх дивизий 10-го корпуса была отвлечена к Динабургу лишь одна, причём задолго до поражения Удино; к тому же, этот корпус изначально должен был не следовать за главными силами, а заниматься осадой Риги, чего не случилось. Но «виновником» этого был вовсе не Витгенштейн (оставивший здесь всего 4 эскадрона), а бескрайние российские просторы. Во-вторых, оставление 2-го корпуса на Двине ровно настолько же ослабило наполеоновскую армию, насколько отделение 1-го корпуса — русскую. В-третьих, отделение от «Великой армии» 6-го корпуса было не великой для неё потерей — если даже на дороге до Полоцка он без единого выстрела лишился до 40 % своего состава, то нетрудно представить, в каком состоянии он добрался бы до главной армии, а потому вряд ли бы он «пригодился бы при Бородине». При этом историки не знают, что самую боеспособную часть 6-го корпуса — дивизию лёгкой кавалерии — Наполеон забрал с собой, и она оказала ему немалые услуги, в частности, в Бородинской баталии. 3) Заявления о том, будто бы под влиянием успешных действий Витгенштейна Наполеон отказался от наступления на Петербург и ограничился обороной линии Двины, свидетельствуют лишь о том, что их авторы плохо представляли себе намерения императора на этом театре войны, которые как раз и заключались в том, чтобы нейтрализовать корпус Витгенштейна. 4) Силою своего «богатого воображения» приписав Удино совершенно нереальные задачи, и уличив его в их невыполнении, эти авторы приписали «успех» Витгенштейну. Конечно, во время самой войны, от страха и от неведения, современники присвоили генералу почётный титул «Защитника града Петрова», но историки-то должны знать, что тогда император французов вовсе не собирался наступать на Петербург. [211] 5) Не выдерживает критики и заявление, будто в тот момент Витгенштейн был «единственным утешением Отечества» — для историка непростительно забывать о том, что первую крупную победу над неприятелем одержала 3-я армия генерала А.П. Тормасова в Кобрине 15/27 июля. [212]

211

В этой связи язвительный Ермолов заметил, что Витгенштейн имел повеление прикрывать Петербург, а «если бы неприятель не помышлял о нем, то довольно робости столицы, чтобы предпринять меры к рассеянию страха. Подобные маневры можно по справедливости назвать придворными» (Записки А. П. Ермолова. 131).

212

Антоновский вспоминал, что 9/21 августа в главной квартире 1-го корпуса «было молебствие о победе, одержанной при городе Кобрине генералом Тормасовым над австрийскими и французскими войсками. Но такое известие не совсем радовало нас». Сам же Данилевский писал, что победа при Кобрине «была первой со времени вторжения неприятеля в Россию. Тогда, после беспрерывных реляций об отступлении Барклая-де-Толли и князя Багратиона, в первый раз гром пушек с Петропавловской крепости обрадовал жителей северной столицы. Судьба предоставила Тормасову завидную участь в горестное для России время: первому утешить своих соотечественников радостной вестью» (Харкевич. III. 128; Михайловский-Данилевский. 130).

6) Столь же необъективно принижать несомненные заслуги Витгенштейна в 1812 на том лишь основании, что весной 1813 он крайне неудачно действовал во главе русской армии против самого Наполеона в совершенно изменившихся условиях, когда «родные стены» уже никак ему не помогали. Нужно прямо признать, что в июле-августе 1812 он вёл себя вполне достойно, не спасовал перед именитым противником. Он проявил решительность, настойчивость и предприимчивость при том, что вынужден был постоянно «оглядываться на Запад», где дополнительную угрозу ему создавали войска Макдональда. 7) Нельзя говорить и о том, что противник «отбросил» Витгенштейна за Дриссу — у него просто не было для этого сил. Ослабленный предыдущими боями, русский генерал сам отошёл на новую позицию, что планировал сделать ещё 17 августа. 8) Вовсе не бездействовал Витгенштейн и после явной неудачи под Полоцком 18 августа — он вёл достаточно активную (насколько, конечно, позволяла его немногочисленная кавалерия) и успешную «малую войну», точно так же, как это делал в то же самое время М.И. Кутузов, которого советские сочинители именно за это «превозносили до небес». 9) По двум последним основаниям невозможно говорить и о том, будто Сен-Сир «перехватил инициативу» у Витгенштейна. Правильней будет сказать, что победой при Полоцке он «свёл на нет его прошлые успехи». Обе стороны были настолько ослаблены предыдущими боями, что в равной мере оказались неспособными к активным боевым действиям. На два месяца они ограничились обороной занятых рубежей.

Наиболее объективно высказался о сем предмете Бутурлин: «Итак, в сей стороне театра войны военные действия приняли методический оборот, совершенно сообразный с тогдашними обстоятельствами. Обе противные стороны постигнули, что, занимаясь единственно побочными действиями, для собственной пользы своей не должны были пускаться на отважные предприятия, поелику оные не могли иметь большого влияния на общий ход войны, и что в следствие сего надлежало им ограничить себя токмо старанием удержаться на линиях, охраняемых ими, доколе не решится успех похода между двумя главными армиями». [213] Строго говоря, именно это и нужно было Наполеону — нейтрализовать российские фланговые группировки, пока он сам «разбирался» с армиями Барклая и Багратиона. Другое дело, что продолжительность этой «анестезии» русских фланговых армий зависела от того, кто из противников сумеет быстрее подтянуть сюда подкрепления. Но это уже совсем другая история…

213

Бутурлин. I. 371-72.

Расписание войск, действовавших на Петербургском направлении

1-й пехотный корпус:генерал-лейтенант граф П.Х. Витгенштейн

адъютанты: кап. К.Х. Грабе, ротм. Д.Л. Игнатьев,

ординарец: пор. Ипсиланти

начальник штаба: генерал-майор Ф.Ф. Довре

обер-квартирмейстер: полковник И.И. Дибич 2-й

начальник артиллерии: генерал-майор князь Л.М. Яшвиль 2-й

начальник инженеров: полковник граф Е.К. Сивере

5-я пехотная дивизиягенерал-лейтенант Г.М. Берг

адъютанты: май. Свечкин, кап. Полькен