Первое приключение
Шрифт:
Рефери подтвердил удар и победу в сабельном турнире кадета Хикару Зулу.
Едва замечая реакцию зрителей, хватая ртом воздух и пытаясь унять колотящееся после длительного и напряженного фехтования сердце, Хикару поднял маску и отсалютовал противнику. Он фехтовал с ней на межконтинентальном чемпионате, когда стал первой саблей Академии Звездного Флота и занял место в сборной Земли. Фехтовальщики ее школы занимали большинство мест в сборной, а она была капитаном команды. Он никогда еще не побеждал ее прежде.
Она стояла с опущенной головой, опустив саблю. Она выиграла этот турнир два раза. Чемпионство принадлежало ей, по праву, и по традиции, и по способностям тоже. Она принадлежала к одной из самых влиятельных семей Федерации, аристократии старых денег и заслуг. Фехтование было их фамильным спортом. Как осмелился фехтовальщик из Звездной Академии, какой-то провинциал, практически из колоний, появиться тут и отобрать ее победу?
Когда она подняла маску, она выглядела такой злой, такой ошеломленной, что он даже испугался, что она покинет дорожку, презрев правила вежливости.
Он протянул ей руку без перчатки. Ее движения всегда были легки и красивы, но сейчас она принудила себя пожать его руку, и у нее это вышло неловко.
Хикару попытался придумать что-нибудь, чтобы сказать ей в утешение, но тут она швырнула маску, саблю и перчатку на пол, и сбросила успокаивающую руку тренера.
Она гневно уставилась на Сулу.
– Ты, безграмотный крестьянин! – рявкнула она. Сопровождаемая членами команды, поклонниками и тренером, она устремилась в раздевалку.
– «Безграмотный крестьянин»?… – у Хикару появилось искушение
процитировать что-нибудь из поэзии. Если у родителей его противника, чья семья только тем и занимались на людской памяти, что пыталась удержать свое положение, имелись претензии на литературную образованность, то, вероятно, на полках их библиотеки завалялась какая-нибудь из тех книг, что имелись у отца Сулу. «Застывший огонь», например. Или «Девять солнц».
Возможно, и завалялась, мрачно подумал Хикару, – непрочитанная.
Один из членов команды задержался возле него.
– Ну что, горд и доволен?
– Да, – сказал Хикару. – Именно. – При всем неумении проигрывать, его
противница была лучшим саблистом, какого он когда-либо встречал. Он не ожидал, что победит ее.
– А то она стала бы победителем чемпионата в течение трех лет.
– И что я, по вашему, должен сделать? – сердито спросил Хикару. –
Броситься на свой меч из угрызений совести?
Член команды сощурился и ушел.
А ведь Хикару верил, что если он достигнет этого, они примут его. Позабудут его положение, и его бедность, и будут уважать его за его достижения. Он был просто дурак, что так думал. У него не было шансов, что его признают за равного; ни единого шанса. Если бы его родители даже сделали блестящую карьеру, чего они не сделали, только старые деньги и старые положения и старые связи были в счет.
Против воли, Хикару начал смеяться. Снобизм вдруг куда-то подевался, и он находил теперь членов команды смешными и, странным образом, жалкими.
Сразу после церемонии награждения, он убрал оружие в чехол и вернулся в свою комнату в Академии, чтобы позаниматься.
Поскольку его мать работала агрономом-консультантом, его семья переезжала с планеты на планету все его детство. Его образование было весьма основательным по одним дисциплинам и никаким – по другим. Занятия в Академии представляли собой постоянные попытки нагнать знания с периодическим обнаружением того, что он знает предмет лучше преподавателя.
Звездный Флот одобрил то назначение, о котором он просил, но окончательное решение зависело от выпускного балла, а этот, в свою очередь, – от последних экзаменов его последнего курса. Он должен был сдать их лучше, чем как-нибудь.
Чувствуя холод медали чемпиона в одной руке, тяжесть оружия – в другой, зная, что члены его команды оплакивают где-то поражение их чемпиона, вместо того, чтобы праздновать его победу, он спросил себя, не следовало бы ему выйти из команды еще несколько месяцев назад. У него было бы больше времени на учебу. Но правда заключалась в том, что он любил фехтовать, и энергия, которую давали ему тренировки, помогала ему с учебой. А, может, помогала не свихнуться. Еще совсем давно, когда он впервые понял, что совершенствуется в спорте для избранных, спорте людей совершенно иной социальной группы, он уже слишком любил фехтование, чтобы выйти из игры.
Неделей спустя Хикару шел вдоль пляжа, отбрасывая воспоминания о выигранном чемпионате, как он отбрасывал ногой сырой песок. У самой воды набегающая волна лизала гладко обкатанную, безвозрастную гальку. Море, и песок, и ветер, и маленькие отполированные камни холодно, по осеннему поблескивали.
Он выиграл чемпионат, и получил свою квалификацию, и звание, и назначение. Он закончил с фехтованием, и с экзаменами, и с Академией.
Он вернулся к костру; запах дыма мешался с соленым запахом моря. Взметнулись искры, когда он бросил в огонь еще кусок плaвника.
Он сел и прислонился к выброшенному штормом стволу дерева, – вырванному с корнями кедру, отполированному до серебристого блеска. Горизонт просветлел близким уже солнцем, которое поднималось в слишком прозрачный воздух и слишком чистое небо, чтобы взорваться красками восхода. Небо на востоке было светлым. Над головой оно было цвета яркого индиго. На западе все еще поблескивали звезды.
У него оставалось лишь несколько часов увольнительной, несколько часов мира и одиночества и ознакомления с его родной планетой. Он родился на Земле, но вырос на дюжине чужих планет. Здесь он провел три года, но учеба и практика отнимала все время – до сих пор.
Он решил провести свое свободное время на океане, не потому, что этого ему особенно хотелось, а просто потому, что у него не было ни денег, ни времени, чтобы отправиться куда-нибудь еще. К двадцати годам он уже повидал горы выше, чем Гималаи, пустыни шире, и суше, и безжизненней, чем Сахара, всевозможные чудеса, планетные и звездные. Истории о земных красотах никогда его не впечатляли.
Но, проведя в одиночестве на морском побережье несколько дней, он почувствовал, как его захватила и привлекла спокойная красота незнакомой родной планеты.