Первое приключение
Шрифт:
Это разочарует коммандера Спока, подумал Джим, и доставит удовольствие Маккою. Боунз никогда не удержится от того, чтобы сказать «Я же говорил!».
– Поскольку вы знаете, кто мы, – сказал Джим, – возможно, вы согласитесь представиться сами. – Он выжидательно замолчал.
Алый летун мигнул, дотронулся до усиков, снова мигнул.
– У меня нет имени, – сказал он. – Он просвистел что-то трем прочим летучим людям, они ответили. Затем придвинулись ближе, – они были на голову и плечи выше людей.
– О, – Джим почувствовал себя неловко.
– Но вашему
Возможно, мне следует поступить, как поступает Спок, и принять имя, которое ваш аппарат речи способен воспроизвести.
– Это бы значительно упростило дело, – сказал Джим.
– Как люди выбирают имена в вашей цивилизации?
– По имени семьи или личному предпочтению. Согласно расположению звезд на небе или в честь исторических фигур…
Его собеседник снова передал информацию прочим летунам, но на этот раз их разговор продолжался несколько минут, и у Джима сложилось впечатление, что алый летун сказал что-то, что не понравилось остальным.
– У меня нет ничего из этого: ни семейного имени, ни исторических фигур. Вид моего неба неконстантен.
– Вы можете использовать прозвище, – сказала Ухура. – Они происходят от физических характеристик, рода деятельности… – чего хотите.
– Например, – сказал Джим, – я про вас думаю – «Алый».
– «Алый». Пока что сойдет. В будущем мы должны обсудить это более детально.
– Но…
– Мне нужно посовещаться.
– У нас к вам столько вопросов…
– А можно послушать? – спросила Ухура. – Я бы хотела попытаться… выучить ваши паттерны.
Алый ничего не ответил.
– Лейтенант! – сказал Джим. – После того, что случилось со Споком…
– Мистер Спок провел с вами слияние разумов? – спросила Ухура Алого. – Я не могу сделать того, что он сделал, – мне придется учиться медленнее. Со мной все будет в порядке, просто позвольте мне послушать. Капитан, я думаю, это важно!
Джиму не хотелось даже думать о возможности, что она окажется лежащей здесь без сознания, с ее утонченным лицом, расцарапанным во время конвульсивного падения. Но ее подготовка имела в виду подобные встречи; если бы он приказал ей уклониться от этого общения, она, должно быть, подумала бы, что он не доверяет ее суждению и компетенции. Это было последним, что он хотел внушить Ухуре.
– Хорошо, лейтенант, если Алый не возражает. Но… будьте осторожны.
Ни согласившись на просьбу Ухуры, ни отклонив ее, Алый присоединился
к прочим, допуская Ухуру в их круг. Их голоса взмыли вверх, и слились, и захватили ее в плен музыки.
Не сводя глаз с их группы, Джим попятился назад и вызвал мостик.
– «Куундар» не предпринимает никаких действий, сэр, – сказал Сулу. – Совсем никаких. Но он все еще там.
– Просто торчит там и все?
– Просто торчит и все.
– Ну так будем поступать так же, – сказал Джим. – Пока что. Старшина Рэнд, объявите смену физических условий. Десятиминутная отсрочка на случай возможных критических замечаний.
Обычная на кораблях отсрочка реального изменения физических условий
после его объявления была принята прежде всего в интересах исследователей, производящих опыты, на которых такое изменение могло сказаться, но, поскольку «Энтерпрайз» был пока недоукомплектован исследовательским составом, замечаний Джим не получил.
Он открыл канал связи с Инженерным.
– Мистер Скотт, – сказал Джим, – пожалуйста, уменьшите гравитацию до одной десятой «же» по всему кораблю.
– Думаете, это мудро, капитан? Вы что…
– У нас гости, мистер Скотт. Я бы хотел, чтобы они чувствовали себя комфортно.
– Но, кап’тан, вы ж свободно пускаете этих ребят по кораблю! Мы не зна’м…
Джим оборвал связь. Он бросил взгляд на группу, – уходить ему не хотелось. Но Скотт слишком уж часто с ним спорил.
– Линди, я вернусь через минуту. Не приближайся к ним слишком близко, ладно?
Он взбежал вверх на галерею, велел охране вызвать его, если что-нибудь изменится, и направился к Инженерному.
На полпути к лифту он споткнулся об полку перехода на один «же», которая, он знал, сейчас будет – но забыл об этом. Его бросило вперед. Почти рефлекторно он уклонился от ребра переборки, и, падая, сумел перекатиться. Сделав кувырок, он растянулся на палубе, скорее удивленный, чем пострадавший.
Джим поднялся на ноги, осторожно ощупывая колено. Оно болело не сильнее, чем до падения. Однако остальные части тела все же крепко приложились о палубу.
Ну просто здорово, подумал Джим. В моей официальной биографии так и напишут: во время своего первого контакта позволяет своему офицеру по науке броситься вперед сломя голову… да, и притом сломя эту самую голову; не может заставить своего главного инженера повиноваться прямому приказу… но зато он может упасть на палубу, да так ловко, что даже при этом не убьется.
Он чувствовал, что потихоньку, понемножку начинает распаляться: он был зол на себя, очень зол – на Скотти, и страшно разозлился на Спока. Офицер по науке принял совершенно беспардонное решение, когда пошел на общение с летающими людьми, не соразмерив риска. Вулканец заслужил самого серьезного взыскания за состояние, в которое он привел себя – при условии, что он выживет. Что же касается главного инженера…
Джим добрался до машинного отделения, которое выглядело так, словно кто-то тут развлекался тем, что разбирал на части все оборудование подряд, не имея при этом ясного понятия, – а чем он, собственно, занят. Джим остановился возле нескольких пар ног, торчавших из-под какого-то сложного механизма.
– Мистер Скотт. – Ни одна пара ног не шелохнулась. – Мистер Скотт!
– Да, капитан?
Джим вздрогнул. Скотт стоял у него за спиной и с любопытством смотрел на него, в руках у него были какие-то схемы.
– Я хочу поговорить с вами о гравитации, – сказал Джим.
– Оч’нь хорошо, капитан. Значит, я все ж могу оставить ее как есть?
– Не можете. Я объявил о смене условий, и не собираюсь отменять приказ. Вы собираетесь произвести это изменение – сейчас – или мне нужно сделать это за вас?