Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного
Шрифт:
Данные требования были традиционными для русско-ливонских конфликтов второй половины ХV – первой половины ХVI века. И пограничные споры, и притеснения купцов, и непропуск мастеров и стратегических товаров – эти «факторы раздражения» упоминались в русско-ливонских отношениях со времен Новгородской и Псковской республик. Даже упоминание «старых залогов» и некоей дани, под которой, несомненно, имеется в виду знаменитая Юрьевская дань, известная с 1463 года, тоже было ритуальной традицией. Но они никогда не служили серьезными претензиями, угрожавшими войной. А тут ливонские страхи вдруг обрели плоть и кровь…
Кое-какие меры Ливония намеревалась предпринять. На совещании в Вольмаре архиепископа Вильгельма со знатью ордена было решено обязать дерптского епископа заплатить
В 1551 году договор был продлен на пять лет. К сожалению, его оригинал не сохранился (в архиве отложилось только первоначальное соглашение 1550 года), поэтому неизвестны ни «исправления» ливонцев, ни то, как к ним отнеслась русская сторона. Зато ясно, что события 1550–1551 годов породили еще больший раскол внутри Ливонии: они послужили поводом для ссоры рижского архиепископа Вильгельма и магистра Иоганна фон дер Рекке: Вильгельм попытался представить себя перед прусским герцогом Альбрехтом спасителем Ливонии, сумевшим договориться с русскими, и обвинил магистра в том, что тот якобы обижал послов и вел себя недипломатично. Архиепископ просил Альбрехта помочь предотвратить войну и в то же время заключить военный союз с Польшей или Швецией или мобилизовать на оборону Ливонии войска Священной Римской империи, а также рекомендовал ввести военный налог и усилить обороноспособность Ливонии.
Перспективы грядущей войны с Россией рассматривались в меморандуме неизвестного автора о положении Ливонии 1552 года. Здесь названа конкретная дата чуть не состоявшейся русской агрессии – день святого Мартина, 11 ноября 1551 года, когда якобы к границам Ливонии подошли 100 тысяч русских и 18 тысяч татар. Ландсгерры в панике провели ревизию вооруженных сил и выяснили, что навстречу этой орде могут выйти 7 тысяч воинов: 3 тысячи – от ордена, по две тысячи от архиепископа и горожан Риги, Дерпта и Ревеля. Прогноз, чем закончилось бы подобное столкновение, был, мягко говоря, неблагоприятным. По словам неизвестного автора, русские так и не напали, испугавшись морового поветрия, которое в 1551 году унесло много жизней в Гарриене и Вирланде. В другом письме излагается иной план русского наступления: из Новгорода на Динабург и далее на Нарву, а из Пскова на Нейгаузен и потом на Дерпт. Союзником Ивана IV здесь назван ногайский князь Исмаил.
Тема грядущего вторжения России в таком же ключе обсуждалась немцами весной – летом 1552 года, когда Москва, забыв про Ливонию, занималась покорением Казанского ханства. Нападения России ливонцы ждали и в 1553 году, и опять напрасно. Так и не дождавшись вторжения русских войск, ливонская делегация в 1554 году выехала в Москву для продления перемирия. Никто не знал, что этим она запустила часовой механизм, отсчитывающий время до грядущей войны.
Стремилась ли Россия выйти к Балтийскому морю в XVI веке?
«Ливонская война велась за выход к Балтийскому морю». Эта хрестоматийная фраза, которая прочно ассоциируется с данной войной, вошла во все школьные учебники и даже присутствует в ЕГЭ. Россия напала на Ливонию, чтобы добиться выхода к морю, свободы морской торговли и открытого въезда мастеров и специалистов из Западной Европы.
Сторонники этой точки зрения почему-то совершенно игнорируют географическую карту. Дело в том, что выход к морю у России был. В ХVI веке Россия владела южным побережьем Финского залива от устья Наровы до устья Невы – почти 200 км побережья. Оно было пустынным. Если был нужен выход к морю, почему здесь не строились порты, торговые и военные корабли, купеческие фактории, не прокладывались дороги?
Россия имела как минимум два города на судоходных реках, впадающих в Балтику, недалеко от их устья. Это стоявший напротив Нарвы Ивангород и Ям на реке Луге, примерно в тридцати километрах от Ивангорода. В принципе, и там и там строительство порта и флота было возможно, но не велось. Чтобы контролировать проход торговых судов в Нарову, Россия между 1536 и 1577 годами трижды возводила укрепления в устье реки, но не создала ни одного морского порта.
В начале ХVI века в устье реки Охты, на месте современного Санкт-Петербурга возник первый русский город на Неве – Невское устье, или Невский городок. Именно через него порой везли свои товары из Ревеля новгородские купцы – здесь товары с морских кораблей перегружались на насады и дальше уже через Неву, Ладогу и Волхов перевозились в Новгород. Невское устье как торговая фактория впервые упоминается в 1521 году, когда на него напали морские пираты. Поселение в устье Охты, видимо, на протяжении ХVI века переходило из рук в руки, несколько раз разрушалось и восстанавливалось, но так и не стало крупным торговым портом.
Еще при викингах главным центром морской торговли Руси на Балтике была Ладога на реке Волхов. Из нее суда выходили в Ладожское озеро, далее – в Неву и Балтийское море. К ХVI веку Ладога пришла в упадок. Здесь было 116 дворов, в основном заселенных крестьянами и рыбаками. Городские ярмарки (Успенская и Рождественская), проводившиеся дважды в год, носили локальный, а не международный характер. Очевидно, что в ХVI веке Ладога не являлась крупным центром транзитной балтийской торговли (отдельные визиты иностранных судов, как, например, в 1556 году корабля англичан Томаса Соутема и Дж. Спарка, ситуации принципиально не меняли).
Торговали ли русские на Балтике? Да. Но торговля была преимущественно сухопутной, через Великий Новгород и Псков. Корабли, на которых «за море» везли товары, были ливонскими, ганзейскими или шведскими, а русские пользовались речными судами, годными максимум для каботажного плавания, вдоль морского побережья. Они использовались для локальных маршрутов, в основном по рекам – Нарове, Луге, Неве, Волхову. Некоторые ходили через Финский залив до Выборга. Но русского торгового флота с портами – точками базирования на Балтике в ХVI веке не было.
Почему не было? Проще было нанять в Нарве, Ревеле или Выборге ливонский или шведский корабль с командой, чем содержать собственных матросов, ремонтные верфи, а главное – свой военный флот, который защищал бы от нападений пиратов и конкурентов.
Сторонники концепции «прорыва к морю» обычно объясняют отсутствие флота происками врагов. Мол, супостаты разоряли пристани, топили корабли и не давали ничего построить. Документы Ревельского архива в самом деле полны свидетельств о нападениях на русских торговцев ревельских, шведских, ливонских пиратов. Но все эти местные торговцы, большей частью новгородские и псковские, не пользовались поддержкой на государственном уровне. Попытки масштабного русского строительства порта, верфи или флота на Балтике в ХVI веке неизвестны. Нет примеров уничтожения неприятелем свежевыстроенного русского торгового порта. Разорение мелких факторий (вроде Невского устья) и пиратство против местных купцов не могут служить аргументом – их разоряли потому, что они были легкой добычей. А если бы русские выстроили крепость, вооружили ее артиллерией, поставили государевы войска и стали под их прикрытием строить флот (как было в ХVIII веке с Петербургом и Петропавловской крепостью), то разве могли бы ливонцы или шведы этому помешать? Судить об этом невозможно, потому что таких попыток в ХVI веке просто не было.
Значит ли это, что Россия пренебрегала выгодами морской торговли? Нет, их понимали и на государственном, и на купеческом уровне, однако Россия ХVI века – не буржуазное государство. У нее не было никакой целенаправленной политики по развитию внешней торговли. За купцов могли заступиться, если они дойдут со своим челобитьем до царя, и использовать их жалобы как повод для какой-то дипломатической акции. Но нет никаких оснований считать, что Иван Грозный занимался протекционизмом и ради коммерческих интересов своих купцов мог развязать войну с половиной Европы. Нельзя приписывать государю логику и мотивы поведения европейских правительств эпохи колониальных войн…