Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
— Ух, напугали. А как… Если вы обратили на меня внимание, то может быть приоткройте завесу тайны и хотя бы намекните как вы существуете?
— Извините, но не могу. Не потому что это тайна, вы просто не сможете понять. Нет, глупым вас никто не считает. Но вы учёный привыкший работать по правилам. Правилам этого мира.
— Этого? То есть есть и другие? А…
— А теперь давайте пофантазируем и представим что таких миров как наш неисчислимое множество. Одни похожи, другие немного отличаются, третьи отличаются настолько сильно что фундаментальные науки в них или не такие, или вообще не работают.
— Фундаментальные науки — истина не подлежащая сомнениям.
— Именно поэтому, мы вам всего и не рассказываем, — весело шелестит в голове голос Серафины. — Я бы тоже не поверила, но по случаю увидела всё сама. Вам просто надо поверить. Вот профессор Ломакин, хоть и отрицает, на самом деле верит. Поверьте и вы.
— В кого?
— В первую очередь, в себя, доктор. Вы видите вещи не поддающиеся описанию, но пытаетесь объяснить их опираясь на свои знания и отрицаете саму мысль о том, что ваши знания могут быть неправильными, неполными или в нашем случае вообще недостоверными.
— Всё можно объяснить, — потирая виски рычу. — Всё.
— Тогда объясните меня, — появляясь передо мной улыбается Серафина. — Ну? Объясните как я, появилась здесь. Сможете объяснить как я сквозь стены прошла сюда к вам? Нет? Тогда я помогу. Вы, доктор, не видите и тысячной доли того, что происходит вокруг. Мир, материя неоднородна. Где-то плотнее, где-то пустота, если проще, то наше убежище представляет из себя неравномерно запутанные нити через которые я нахожу или прокладываю дорогу. Я воспринимаю себя в одном месте, представляю другое и просто делаю шаг чем и прохожу через пространство. Это самый простой и энергоэкономичный способ. А есть другие. Можно не всматриваясь в структуру увидеть общую ткань мироздания, создать тоннель и связать две точки пространства. Потому что самое короткое расстояние между точками не прямая, а ноль. Если я — игла, то второй способ — бур. Энергии надо много, результат… Так что скажете, доктор?
— Я должен увидеть, — киваю женщине. — Покажите.
— Не сейчас, — хихикает она.
— Почему? Я готов поверить. Мне просто нужны доказательства. Я новатор, мечтатель, я смогу понять. Я…
— Эх, доктор. Вы сейчас стоите передо мной без штанов, в одном носке, а майка заправлена в трусы. Увы, но вам ещё рано. Думайте, приходите в себя, размышляйте. Как только будете готовы, к тому что весь ваш привычный мир рухнет, я всё вам покажу. Пока же, нет…
Серафина смеясь исчезает. Устало выдыхаю, сажусь на пол и… А что если она права? Что если я не могу найти ответы, не потому что тупой, а потому что мало и не всё знаю? А когда узнаю? Что будет со мной когда я в полной мере окунусь в неведомое? И готов ли я к этому?
Готов. Однозначно готов. Учёный я или кто? Я через ад прошёл, много раз смотрел смерти в глаза и теперь, став свидетелем необъяснимого, я не имею права остановиться. Да…
За спиной открывается дверь. В лабораторию входит Ломакин.
— Профессор, я кое-что нашёл, но мне не хватает образцов. Нам срочно нужно к Владиславу, взять ещё кожи и крови.
— Не к Владиславу, а к Николаю, — хриплым голосом говорит профессор. — А теперь слухай сюды, антеллигент собачий. Будешь моего сына своими исследованиями мучить, не посмотрю на то что ты друг Михала и придушу нахрен. Ребёнок через ад прошёл, а ты тута со своими науками.
Осип, понятно, меня предупреждали. Плохо дело. Слишком серьёзно настроен. Может и поколотить. Ладно.
— Осип Иваныч, — подняв руки улыбаюсь. — Так я же не во вред.
— А во что? — шагает ко мне дед.
— Для защиты, — сглотнув отвечаю. — Вы поймите, мы же советские люди и ну вот ни в коей мере не желаем вредить вашему сыну. Мы изучаем его исключительно с целью помочь.
— Как? — свирепеет Осип.
— Поймём механизм — разработаем для него лекарства, обычные на него не действуют. Найдём способы обезопасить и усилить. Он ценен для нас…
— Смотри мне… Будешь обижать, Богом клянусь я тебя прибью. А Светку тронешь, лучше сам пойди и убейся. Не пожалею. И помни, Колька из-под пуль тебя вытащил, шкуру твою спас. Я предупредил. Смотри, дохтор.
— Осип Иваныч…
Осип не слушает. Стоит и молча сверлит меня взглядом, от чего хочется убежать и спрятаться. Разворачивается и выходит.
Не успеваю выдохнуть, как возвращается, но теперь…
— Доброе утро, коллега, — заходя кивает теперь уже точно Ломакин. — Осип уже ушёл? Странно.
— Ага…
— Надеюсь он вас не напугал? А то знаете, за ним замечено. Но вы не думайте, на самом деле он душа человек. Так о чём разговаривали?
— Да так, — пожимаю плечами. — О жизни, детях, делах.
— Делах? — удивляется Ломакин. — Я поражён… Осип и вдруг интересуется наукой. Хотя, здесь я уже ничему не удивляюсь. Сами видите, наша жизнь полна чудес. На чём мы остановились?
— Вы на невозможности существования живых клеток в металлической оболочке их деления и…
— И передачи нервных импульсах по металлизированным нейронам, — садясь за стол и заглядывая в микроскоп бормочет Ломакин.
— Да. Точно. Ага…
— А вы, коллега?
— Влиянии излучения «Первопричины» на клетки Владислава.
— Замечательно! — восклицает профессор. — И как успехи? Да какие у него успехи! Он же изувер. Смотри, профессор, какая у него морда. Осип Иваныч, друг мой. Не надо. Тогда следи за ним! Всё хорошо. И вообще, не мешайте нам. У нас прогресс намечается. Сергей Андреевич? Так что у вас?