Первые апостолы
Шрифт:
Пятидесятницы - своего любимого праздника - он так и не смог провести в Эфесе. Новые события понудили его ускорить отъезд.
Бунт эфесских ремесленников
Уже наступило лето 57 года, и люди со всех концов провинции наводнили Эфес, привлеченные праздниками в честь Артемиды. В такое время легко было вызвать беспорядки, чем и воспользовались враги Павла.
По рассказу св. Луки, некто Димитрий, серебряных дел мастер, собрал своих товарищей на сходку и предостерег их от опасности, которая исходила из училища Тиранна. Там проповедует некий иудей; он уже "совратил немало народа, говоря, что делаемое руками - не боги". А ведь они, мастера, только
Все это было, конечно, смехотворным преувеличением. В сравнении с сотнями тысяч язычников, христиан в Эфесе насчитывалась жалкая горстка. Очевидно, Димитрия подкупили или настроили люди, видевшие в Павле соперника, - целители и знахари, которые уже не раз пытались убрать его со своей дороги.
Речь Димитрия подействовала, как огонь на солому. Ремесленники шумной толпой высыпали на улицу, выкрикивая традиционный эфесский клич: "Велика Артемида Эфесская!" К ним мгновенно присоединились толпы горожан, всегда готовых к бурным демонстрациям. Пытались найти Павла, но дома его не оказалось. Тогда схватили Гая и Аристарха и потащили их силой в театр. Скамьи, рассчитанные на двадцать тысяч человек, сразу же заполнились. Воцарился хаос. "Одни кричали одно, другие другое, - пишет Лука, - ибо собрание было беспорядочным и большинство не знало, из-за чего собрались".
Заслышав рев толпы и узнав, что друзья подверглись опасности, Павел поспешил в театр, готовый отдать себя на самосуд черни. Однако по дороге его заметили члены городской управы, с которыми он был в дружбе, и уговорили не идти на верную смерть. Они обещали собственными мерами предотвратить мятеж и спасти Гая и Аристарха.
В театре тем временем творилось нечто невообразимое. Иудейская община, боясь, что ярость язычников, как это не раз бывало, обрушится на нее, отправила некоего Александра заявить, что Павел и его единоверцы не имеют к ней никакого отношения. Поднявшись на трибуну, Александр сделал знак рукой, желая говорить, но едва узнали, что это еврей, все снова стали оглушительно скандировать: "Велика Артемида Эфесская!" Крик этот продолжался почти два часа, и, когда люди уже выдохлись, на помост вышел эфесский "секретарь", своего рода мэр города.
Он спокойно начал говорить, объясняя, что на Артемиду и храм никто не посягал. Приведенные два человека не оскорбляли богиню и не совершали никакого кощунства. А если у чеканщиков есть жалоба на кого-то, они должны подать ее в суд законным порядком. Затем он перешел к прямой угрозе. Эфес вольный город, но он подчиняется Риму. Если демонстрация не прекратится, говорил он, "мы не сможем оправдаться в этом сборище и окажемся под угрозой быть обвиненными в мятеже за то, что произошло сегодня безо всякого основания".
Эта здравая речь утихомирила народ. Все постепенно стали расходиться по домам, покидая театр. Гая и Аристарха отпустили.
С души Павла свалился камень, но все же он не был спокоен. Ему стало ясно, что из Эфеса нужно уходить немедленно.
Апостол в Македонии
Все эти события - происки врагов, споры в Коринфе, неудачная поездка туда, буйство толпы - вконец измотали Павла. В печали он расстался с учениками и пешком отправился на север вдоль побережья в Троаду, надеясь, что Тит уже успел туда приехать.
Но его ждало разочарование. Верного помощника в городе не было. Это еще больше расстроило Павла, нуждавшегося в дружеском слове. "Плоть наша, писал он потом
Морской переход, дорога среди гор и лесов, и вот, наконец, он снова в милых сердцу Филиппах. Здесь, в тихом городке, он нашел людей, всегда понимавших и любивших его, а главное - тут были Тимофей, Эраст (быть может, Лука) и Тит, подоспевший из Коринфа с радостной новостью. Письмо, написанное "в слезах", пробудило совесть братьев. Они просили прощения и выражали надежду, что еще раз увидят у себя апостола.
Обрадованный Павел готов был забыть все, однако отложил поездку до осени. Ему хотелось, чтобы коринфяне глубже ощутили свою вину, да и сам он еще не вполне успокоился.
Лето он провел в странствиях по Македонии и проповедовал даже в соседней Иллирийской земле (нынешней Албании). Однако мысли его постоянно были заняты Коринфом. Тем же летом он написал туда послание, которое Тит охотно взялся отвезти*. Он был очень расположен к коринфским братьям и всеми силами стремился послужить их примирению с учителем.
x x x
Послание явилось не только апологией апостола, но также и разъяснением миссии благовестника. В нем Тарсянин, как никогда подробно, описывает свои злоключения, трудности и опасности, которые постоянно сопровождали его. Сколько раз он был на волосок от гибели! И тем более грустно ему видеть неблагодарность своих чад. Он медлит идти к ним, только "щадя" их.
Я рассудил для себя так: не приходить к вам снова в огорчении. Ибо если я огорчаю вас, кто меня обрадует, как не тот, кого я огорчаю... Моя радость есть радость всех вас. Ибо от великой скорби и стеснения сердца я писал вам со многими слезами - не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы узнали мою огромную любовь к вам. Если кто огорчил, то не меня огорчил, а в какой-то мере (чтобы не преувеличить) - всех вас. Для него достаточно этого наказания со стороны большинства, так что лучше вам, наоборот, простить его и утешить, чтобы он не погрузился в чрезмерную печаль. Поэтому я прошу вас отнестись к нему с любовью[5].
Что соблазнило и поколебало коринфян? Что есть иные, "высшие" апостолы? Но ведь по существу он, Павел, им не уступает, хотя "неискусен в слове".
Они евреи?
– И я.
Израильтяне?
– И я.
Семя Авраамово?
– И я.
Служители Христовы? В безумии говорю: я более.
Больше в трудах, больше в тюрьмах,
безмерно под ударами, часто на краю гибели[6].
А те "лжеапостолы", которые обвиняют его в самозванстве, - не кто иные, как "коварные работники, принимающие вид апостолов Христовых". Он же не ищет славы от людей.
Ибо мы не себя проповедуем,
а Христа Иисуса как Господа,
себя же - как рабов ваших ради Иисуса[7].
Бог, повелевший в начале веков воссиять свету, зажег новый свет Духа в сердцах Своих посланников. Их апостольское служение есть чудо спасающего Господа, тайна явления Его в людях, предназначенных Им для проповеди. Пусть он, Павел, слаб, пусть носит свое сокровище "в глиняном сосуде", пусть его гонят и поносят, точно обманщика и шарлатана, - его дело - это часть спасительного плана Божия. "Мы посланники от лица Христова, словно Бог увещевает через нас. Мы просим от лица Христа: примиритесь с Богом"[8].