Первые люди на Луне(изд.1939)
Шрифт:
Редвуд удивленно поднял брови, но в душе обрадовался.
— Дело… м-м… совершенно секретное.
— Говорите, не бойтесь, — подбодрил Редвуд.
— Недавно моим попечениям вверили ребенка… м-м… ребенка одной… м-м… высокопоставленной особы.
Уинклс откашлялся.
— Мы вас слушаем, — сказал Редвуд.
— Признаться, тут немалую роль сыграл ваш порошок… и ведь широко известно, как я вылечил вашего малыша… Что скрывать, многие сейчас настроены очень враждебно по отношению к Пище… И все же среди наиболее разумных людей… Но действовать нужно осторожно, понимаете? Очень постепенно. И, однако, ее светлость… я хочу сказать,
Редвуд с изумлением заметил, что Уинклс смущен.
— А я думал, вы сомневались, следует ли применять этот порошок, — сказал он.
— Это было минутное сомнение.
— И вы не собираетесь прекратить…
— В отношении вашего малыша? Конечно, нет!
— Насколько я понимаю, это было бы убийством.
— Я бы ни за что на это не пошел.
— Вы получите порошок, — сказал Редвуд.
— А не могли бы вы…
— Нет, — сказал Редвуд. — Никаких рецептов не существует. Простите за откровенность, Уинклс, но напрасно вы стараетесь. Я приготовлю порошок сам.
— Что ж, мне все равно, — буркнул Уинклс, метнув злобный взгляд на Редвуда. — Да, все равно. — И, чуть помедлив, прибавил: — Уверяю вас, меня это ничуть не огорчает.
Когда Уинклс ушел, Бенсингтон стал перед камином и посмотрел на Редвуда.
— Ее светлость, — задумчиво сказал он.
— Ее светлость, — откликнулся Редвуд.
— Это принцесса Везер-Дрейбургская!
— Ни много ни мало троюродная сестра самого…
— Редвуд, — сказал затем Бенсингтон, — я знаю, это смешно, но… как, по-вашему, Уинклс понимает?
— Что именно?
— Понимает он, что это такое? — Бенсингтон невидящими глазами уставился на дверь и понизил голос. — Понимает он по-настоящему, что в семействе… в семействе его новой пациентки…
— Ну, ну, — поторопил Редвуд.
— В семействе, где все испокон веку были несколько… несколько ниже…
— Ниже среднего роста?
— Да. И вообще в этой семье все всегда были уж так скромны, решительно ничем не выделялись… а он собирается вырастить августейшую особу совершенно выдающуюся… такого… такого роста! Знаете, Редвуд, боюсь, тут есть что-то… это почти государственная измена.
Он перевел глаза на Редвуда.
— Вот, ей-богу, он ничего не понимает! — воскликнул Редвуд и погрозил камину пальцем. — Этот человек вообще ничего не знает и не понимает. Меня это злило, еще когда он был студентом. Ничего не понимает. Он сдавал все экзамены, запоминал все факты, а знаний у него было ровно столько же, сколько у книжной полки, на которой стоит Британская энциклопедия. Он и теперь ничего не знает и не понимает. Такой Уинклс способен воспринять только то, что прямо и непосредственно касается его великолепной персоны. Он начисто лишен воображения, а потому не способен к познанию. Лишь такой безнадежный тупица и может сдать столько экзаменов, так хорошо одеваться и стать таким преуспевающим врачом. То-то и оно! Он все слышал, все видел, мы ему обо всем говорили, — и, однако, он совершенно не понимает, что натворил. У него в руках Чудо, на Чудо-пище он уже заработал себе чудо-имя, а теперь кто-то допустил его к августейшему ребенку, и он поистине делает чудо-карьеру! И ему, разумеется, не приходит в голову, что перед семейством Везер-Дрейбургов скоро встанет огромной трудности задача — принцесса ростом в тридцать с лишним футов… но где уж ему до этого додуматься!
— Будет страшный
— Да, примерно через год.
— Как только увидят, что она все растет и растет.
— Разве что постараются это скрыть… Так всегда делается…
— Такое не спрячешь, это не иголка.
— Да уж!..
— Что же они будут делать?
— Они никогда ничего не делают — королевским семействам это не подобает.
— Ну, что-то предпринять все-таки придется.
— Может быть, она сама найдет выход?
— О господи! Вот это да!
— Они ее запрячут подальше. Такие случаи в истории бывали. — И Редвуд вдруг совсем некстати захохотал. — Ее громаднейшая светлость! Резвое дитя в Железной маске! Им придется посадить ее в самую высокую башню родового замка Везер-Дрейбургов, она будет расти все выше и выше, — и они станут пробивать потолки, этаж за этажом… Что ж, я и сам в таком нее положении. А Коссар со своими тремя мальчуганами? А… ну и ну!
Но Бенсингтон не смеялся.
— Будет страшный скандал, — повторил он. — Просто ужасный. Хорошо ли вы все это обдумали, Редвуд? Может быть, разумнее предупредить Уинклса? Может быть, постепенно отлучим вашего малыша от Пищи и… и удовольствуемся чисто теоретическими выкладками?
— Посидели бы вы полчасика у нас в детской, когда Пища чуть запаздывает, по-другому бы заговорили! — с досадой сказал Редвуд. — Предупредить Уинклса — ну нет! Раз уж нас захватило течением, страшно не страшно, а придется плыть.
— Значит, придется, — ответил Бенсингтон, задумчиво уставясь на носки своих башмаков. — Да. Придется плыть. И вашему малышу придется плыть, и мальчикам Коссара — он кормит Пищей всех троих. Коссар не признает полумер — все или ничего. И ее светлости придется. И всем вообще. Мы будем и дальше готовить Пищу. И Коссар тоже. Ведь это только самые первые шаги, Редвуд. Нам еще многое предстоит, это ясно. Впереди величайшие события, невероятные… Я себе и представить не могу, Редвуд… Вот только одно…
Он принялся разглядывать свои ногти, потом сквозь очки кротко поглядел на Редвуда.
— А знаете, — сказал он, — в иные минуты я склонен думать, что Кейтэрем прав. Наша Пища опрокинет все соотношения и пропорции в мире. Она изменит… да она все на свете изменит!
— Что бы она там ни меняла, а мой малыш должен и дальше ее получать, — сказал Редвуд.
На лестнице послышались торопливые тяжелые шаги, и в дверь просунулась голова Коссара.
— Ого! — сказал он, поглядев на их лица, и вошел. — Что у вас тут стряслось?
Они рассказали ему о принцессе.
— Трудная задача? — вскричал он. — Ничего подобного! Она будет расти, только и всего. И ваш мальчик тоже. И все, кому дают Пищу, будут расти. Как на дрожжах. Ну и что же? В чем загвоздка? Так оно и должно быть. Ясно даже младенцу. Что вас смущает?
Друзья попытались объяснить ему.
— Прекратить?! — завопил Коссар. — Да вы что? Даже если бы вы и захотели — шалишь! Вам теперь податься некуда. И Уинклсу податься некуда. Так оно и должно быть. А я-то не мог понять, что надо этому проныре. Теперь ясно. Ну и в чем дело? Нарушит пропорции? Разумеется. Изменит все на свете? Непременно. В конечном счете перевернет всю жизнь, судьбы человеческие. Ясно. Само собой. Они попытаются все это остановить, но они уже опоздали. Они всегда опаздывают. А вы гните свое и делайте больше Пищи, как можно больше. Благодарите бога, что не зря живете на земле.