Первые люди на Луне
Шрифт:
— Прыгнем сюда, — предложил Кейвор, разыгрывавший роль инструктора, и указал на место футах в четырех от моих ног.
Этот прыжок я совершил без труда и должен признаться, что не без удовольствия заметил, что Кейвор недопрыгнул на фут или два и свалился в колючие заросли.
— Видите, как надо быть осторожным, — сказал он, вытаскивая шипы, и после этого бросил разыгрывать из себя учителя и стал моим товарищем в школе лунного хождения.
Мы выбрали еще более легкий прыжок и совершили его шутя, затем прыгнули назад, потом снова вперед и повторили это упражнение несколько раз, приучая мускулы к новому режиму.
Между тем лунная растительность продолжала развиваться, становилась выше и гуще: мясистые кактусы, колючие стебли, грибы и лишайник лучились и изгибались, поражая необычайными формами. Однако мы были так поглощены нашими упражнениями, что сначала не обращали внимания на буйный рост лунных зарослей.
Странное возбуждение овладело нами. Отчасти, я думаю, это было чувство радости, связанное с освобождением от продолжительного заключения в тесном шаре, но главная причина — мягкость и свежесть лунного воздуха, который, очевидно, содержит гораздо больше кислорода, чем наша земная атмосфера. Несмотря на удивительную, необычную обстановку, мы вели себя, как лондонцы, впервые очутившиеся в горах, на лоне природы. Мы вовсе не испытывали страха перед неведомым будущим.
Нас охватила жажда деятельности. Мы выбрали мшистый пригорок ярдах в пятнадцати от нас и благополучно взобрались на его вершину.
— Отлично! — кричали мы. — Отлично!
Кейвор сделал три шага и прыгнул на снежный скат ярдах в двадцати. Я стоял неподвижно, пораженный уморительным видом его парящей в воздухе фигуры в грязной, измятой спортивной шапочке, с взъерошенными волосами, с коротким круглым туловищем, длинными руками и поджарыми козлиными, тонкими ножками — странной фигуры на фоне лунного простора.
Я громко расхохотался и последовал за ним. Прыжок — и я очутился рядом с Кейвором.
Мы сделали несколько исполинских шагов наподобие Гаргантюа, три-четыре раза прыгнули и уселись в поросшей мхом лощине. Дышать было трудно. Мы запыхались и сидели спокойно, держась за грудь и вопросительно поглядывая друг на друга. Кейвор бормотал что-то об «удивительных ощущениях». Затем я вдруг спросил — в этом не было ничего страшного, это был вполне естественный и уместный вопрос:
— Однако где же наш шар?
Кейвор посмотрел на меня.
— Что?
Я тут понял, что случилось, и меня словно обожгло.
— Кейвор, — закричал я, схватив его за руку, — где же наш шар?
10. Заблудившиеся на Луне
Мой испуг передался и Кейвору. Он встал и начал внимательно осматривать окружавшие нас быстро разраставшиеся заросли. С недоумением поднес руку к губам и заговорил без своей обычной уверенности.
— Мне кажется… — Медленно произнес он, — мы оставили его… где-то… там… — Он сделал неопределенный жест. — Не знаю наверное. — В его глазах выразилась растерянность. — Во всяком случае, он где-то недалеко.
Мы оба встали. Выкрикивая что-то невнятное, мы напряженно всматривались в чащу опоясывающих нас джунглей. Повсюду вокруг, на освещенных солнцем скатах, вздымалась лишь колючая щетина, раздутые кактусы, ползучий лишайник да кое-где в тени синели снежные сугробы. На север, на юг, на восток и на запад — во все стороны расстилались однообразные заросли необычайных растительных форм. И где-то, погребенный среди этого хаоса стеблей, лежал наш шар — наш дом, вся наша провизия, наша единственная надежда выбраться из этой фантастической пустыни, покрытой эфемерными растениями.
— Я думаю, — Кейвор показал пальцем на север, — что шар, наверное, там.
— Нет, — возразил я, — мы двигались по кривой. Смотрите, вот отпечаток моих каблуков. Ясно, что шар находится восточное. Нет, он где-нибудь там.
— Я считаю, — сказал Кейвор, — что солнце все время было справа.
— А мне кажется, что при каждом прыжке моя тень падала вперед.
Мы вопросительно посмотрели друг на друга.
В наших глазах дно кратера сразу приняло громадные размеры, чащи кустарника казались непроходимыми.
— Боже мой! Какое безрассудство!
— Совершенно очевидно, что нам надо во что бы то ни стало найти шар, — сказал Кейвор, — и как можно скорей. Солнце печет все сильнее. Мы давно уже изнемогли бы от жары, если бы воздух не был так сух. К тому же… я проголодался.
Я посмотрел на него с удивлением. Об этом я не подумал, но после его слов сразу почувствовал волчий аппетит.
— Да, и я тоже, — сказал я.
Кейвор решительно встал.
— Необходимо найти шар.
Стараясь держаться спокойно, мы всматривались в бесконечные каменные гряды и в чащу растений на дне кратера, молча, каждый про себя взвешивая шансы найти шар, прежде чем нас обессилят зной и голод.
— Он находится не дальше пятидесяти ярдов отсюда, — несколько нерешительно заметил Кейвор. — Единственный способ — ходить кругами, пока не наткнемся на него.
— Больше нам ничего не остается, — согласился я. — О, если бы эти проклятые колючки росли не так быстро!
— Вполне разделяю ваше пожелание, — сказал Кейвор. — Но ведь шар-то остался в снежном сугробе.
Я огляделся по сторонам, тщетно надеясь узнать какой-нибудь бугор или кактус вблизи нашего шара. Но везде было одно и то же: стремящиеся кверху заросли, раздувающиеся грибы, тающие и постоянно меняющие очертания снежные сугробы. Солнце палило нестерпимо; мы слабели от голода, и это еще более увеличивало затруднительность нашего положения. И в тот миг, когда мы стояли так, смущенные и растерянные, мы вдруг впервые услыхали на Луне звук, не похожий ни на шелест растений, ни на свист ветра, ни на наши шаги.
«Бум… Бум… Бум…»
Звук исходил откуда-то снизу, из-под почвы. Казалось, что мы ощущаем его не только ушами, но и ногами. Он отдавался глухим отдаленным гулом, словно отделенный от нас толстой стеной. Ни один из знакомых звуков не показался бы нам таким неожиданным: все вокруг словно изменилось. Густой, медленный и мерный, он был подобен бою гигантских часов, зарытых глубоко под землей.
«Бум… Бум… Бум…»
Звук, напоминавший о тихих монастырях, о бессонных ночах в многолюдном городе, об ожидании и бодрствовании, о размеренном порядке, таинственно разносился по этой фантастической пустыне. Для глаза ничто не изменилось в окружающем пейзаже: однообразные кусты и кактусы колыхались от ветра до самого горизонта, на темном пустом куполе неба палило солнце. Но над всем этим в воздухе, как предостережение или угроза, плыл загадочный звук.