Первые первой цепочки
Шрифт:
Пока я ел, Валька вывалила на меня последние маникюрные новости. И я в очередной раз поразился способности женского мозга запоминать разные мелкие детали, которые не имели на первый мужской взгляд никакой практической ценности. Впрочем, если быть откровенным, то я мало что запомнил из её эмоционального пересказа – чьи-то новые туфли, чьи-то старые любовники и чьи-то фотографии с морского побережья – всё это в голове моей быстро дошло до консистенции поглощаемого блюда, то бишь пасты. Валька же на рассеянность моего внимания в такие моменты всегда реагировала спокойно: она не переспрашивала и не бесилась, если я кивал или угукал невпопад. Мне иногда даже казалось, что эти её рассказы в программе
Выговорившись, Валька традиционно спросила про мои дела. Я поведал ей про болезнь Семенищева (ледяное пиво – напиток коварный, особенно летом) и про то, что работы в связи с этим у меня прибавилось. Но пересказывать ей события последних дней, связанные с киосками по розливу воды, я всё же не стал. Во-первых, в полиции настоятельно просили помалкивать про глаз. Во-вторых, я обещал Палычу, что не буду распространяться об исчезновении семьи Алфёровых. А в-третьих, вся эта история без первого и последнего компонентов теряла наметившуюся цельность, утрачивала возможную связь между звеньями. Валька сразу бы почувствовала недосказанность, и это внесло бы нотку напряжения в наш такой чудный и замечательный своей случайностью вечер. Мне этого сейчас совсем не хотелось, так же как расхотелось посмеяться вместе с Валькой над нелепостью моей первой жетонной версии.
Ночевать Валька не осталась. Завтра рабочий день, а добираться до маникюрного салона ей гораздо удобней от своего дома. Наш короткий прощальный чмок совпал с приходом эсэмэски об ожидающем такси, и Валька птичкой выпорхнула за дверь.
Законопослушный гражданин
Семенищев порывался выйти на работу уже в пятницу, но Палыч велел ему не шутить со здоровьем и нормально долечиться за выходные. Это решение босса меня не сказать чтобы обрадовало, так как ещё вчера нарисовались два клиента со срочным ремонтом. Да и семенищевская текучка как-то незаметно, так же как растут чужие дети, приблизилась к контрольным срокам выдачи заказов. Всё шло к персональному субботнику, и я понимающе переглянулся с Ильичом, вспомнив его под бревном на картинке из школьного учебника.
Но Палыч не был бы Палычем, если бы начальственно отстранялся в периоды авралов. Нет, он взял на себя все заказы, которые требовали элементарного ремонта: ну там, замена сгоревших проводов или контактов, склейка корпусов и разная лёгкая косметика. Таким образом, с учётом субботы я уверенно выруливал по срокам, а с понедельника уже должна была появиться поддержка в виде семенищевского плеча!
Тему водоналивной ооошки я больше не поднимал, так как не было весомого повода для продолжения того разговора, да и Палыч бы это сейчас не одобрил. Когда в конторе было много работы, шеф старался, наоборот, пресекать отвлечённую трепотню сотрудников. Поэтому я даже не пытался узнать: есть ли новости про чету Алфёровых.
Но в моей голове этот вопрос засел занозой. И как иначе, ведь кроме двух взрослых, исчез ещё и маленький ребёнок?! Фантазия моя рисовала страшные сцены, благо новостные ленты о происходящем в стране и мире этому только способствовали. Вот и сейчас, пытаясь вставить в фен рабочий движок от другой модели, я думал об этих пропавших.
Могла ли призывы к спасению делать на жетонах их малолетняя дочь? Навряд ли. Даже если в свои три года она умела писать, то для неё всё равно нереальной задачей стало бы размещение надписи на поверхности размером с десятирублёвую монету. Компоновка текста для детей вообще проблематична, так
Нет. Послание на жетоне было нацарапано явно не детской рукой, и мне следовало отойти от шаблона, который я сам же себе и навязал. Но тогда, если писал взрослый, то кто это мог быть? Сам Алфёров? Его супруга? Некто, кто знает об их судьбе? Или химик-эксперт со своей семьёй тут вообще не причём?
Да, гадать так можно было долго и с нулевой результативностью. В одиночку правильный ответ я найти не мог, но и не дать ход информации про жетоны с призывами о помощи стало бы с моей стороны если не преступным, то трусливым молчанием! Визитка полицейского всё ещё лежала в заднем кармане моих джинсов, и я решил позвонить по этому номеру сегодня же вечером, как только освобожусь от дел.
Старый фен мне пришлось разбирать и собирать ещё дважды, пока неродной моторчик не удалось закрепить в корпусе, так что бы он перестал шумно вибрировать. Ещё один заказ был готов, и в конторе, кроме меня, уже никого не осталось: Палыч с Димкой уехали с час назад.
Я закрыл все окна, освободил розетки от штепсельных вилок, погасил свет и закрыл за собой дверь, предварительно запустив постановку офиса на сигнализацию. Красный огонёк чуток померцал и загорелся ровным светом, сообщая мне, что наш объект взялся на пульте централизованной охраны.
Выйдя из конторы, я прогулялся ещё четверть часа пешком, прежде чем набрал номер с визитки. Как ни странно, но на том конце невидимого провода ответили сразу же после первого гудка. Напряжённый тон в голосе старлея тут же смягчился, когда он понял, что позвонил один из тех свидетелей, что обнаружили глаз в киоске-автомате по розливу воды. И спокойно, даже с весёлыми нотками, старлей мне сообщил:
– В общем, это не глаз был. Ну то есть не настоящий глаз, а глазной протез!.. Шуточки такие у кого-то.
Следом он снова посерьёзнел и казённо спросил про цель моего звонка. Но после услышанного, я уже ничего не хотел рассказывать про найденные жетоны, чтобы не потакать идиотским розыгрышам какого-то скучающего шутника. Я честно ответил, что история с глазом просто разбередила мне душу, ведь не каждый день такое увидишь, но добавить по сути дела мне нечего. Нам нужно было уже заканчивать этот быстро потерявший актуальность разговор, и я понимал, что старлей хочет того же самого. Наверняка, у него и без этого закрытого дела хватало головной боли. И мы коротко попрощались: он – стандартным предложением звонить, если что; а я – заверением, что именно так и поступлю.
Здравствуй, здравствуй, друг прекрасный
Суббота стала днём визитов. Незадолго до прихода Вали ко мне заскочил оклемавшийся Семенищев: у него в моём квартале были какие-то совместные дела с родственниками по линии жены. Голос его уже полностью избавился от сипоты, и выглядел мой напарник почти как огурчик, если не обращать внимания на лёгкую одутловатость физиономии. Пока кипятилась вода в чайнике, Семенищев с пристрастием расспросил меня о готовности своих заказов. Что успел сделать, я ему рассказал, а весь мелкий ремонт взял на себя Палыч – здесь мне добавить было нечего.