Первые шаги.
Шрифт:
– Мадам, - спросила она поднимая руку, как школьница за партой, - а можно попробовать ваш инструмент?
– Прошу, милая Лолли, - ответила чуть захмелевшая неувядающая дива.
Нужно отметить, что прямо тут за столом, с лёгкой руки обеих дам, девчонкам слегка поменяли погоняла.
– Это, что за имя такое - Бабка?
– возмущалась Коко.
– Это по-французски или по-английски читается как бабка, - отвечала Ангелина.
– А по-русски Вавка.
– Вот у себя в России и зовитесь как хотите, а здесь Европа.
– Милая, - мягким голосом, обратилась она уже к Вавке, - ты у нас будешь Барбара. И не спорь!
– А может Барби?
– робко, что ей совершенно не свойственно, спросила Вавка.
– Барби уже есть у американцев, вот пусть они со своей пластмасской и носятся. А живая кукла будет у нас!
Короче, Вилка стала - Вельга. Булька - Бэби. Белка - Белль. Софка, осталась Софи, а Светка Иванова и до этого была Дианой. Муха и Миха, наотрез отказались менять прозвища, а Ольга осталась Ольгой. Ну и Лёлька, превратилась в Лолли. "Куколки"- охранницы, тоже оставили свои имена.
– Эй, мадам Рахманинова, вы хоть ноту бе от ноты ме различить сумеете?
– язвительно спросила Вавка, когда Олька уселась на стульчик перед синтезатором. Вот же зараза, прекрасно ведь знает, что Лёлька в школе на уроках музыкальной грамоты, писала диктанты по сольфеджио на "превосходно". Остальные подружки захихикали. Девочка хотела было ответить в таком же ключе, но её непонятно что словно в бок толкало. Хотя что тут непонятного, ясно же, что это дед Сидор. Глумится и в несуществующую бороду усмехается.
Олька слегка задумалась, проведя по клавиатуре ладошкой, а потом заиграла...и запела.
– Non, je ne regrette rien...
– Нет, ни о чём...
– Нет! Не скорблю ни о чём...
Это был шок!
– А ты оказывается неплохо музицируешь!
– изумилась удивлённая Вавка.
– Чего ж раньше не сподобилась?
– Не до того было, - буркнула Лёлька. Конечно - хотелось ей сказать.
– Когда тебя дед под руку толкает, не то, что заиграешь и запоёшь, ещё и колесом по столу пройдёшься! Но вместо ответа она снова заиграла...
– Padam Padam Padam...
И не останавливаясь на закуску выдала "Елисейские поля"(Джо Дассен).
– Ффух, - выдохнула облегчённо Лёлька, - кажется творческий зуд прошёл!
Компьютер, подключенный к синтезатору, лист за листом распечатывал слова и ноты.
– А...а...
– не нашлась что спросить мадам Пиаф.
– Это вам, уважаемая Эдит, - ответила девчонка.
– Подарок.
– Спасибо, конечно, - поблагодарила мадам.
– Я чувствую, что это мои песни, словно под меня писались, под мой голос. Особенно первые две, но как это у тебя получилось, Лолли? Ты давно их написала?
– Я?
– изумилась девочка.
– Я их вообще не писала! Если вы, вот прямо сейчас велите повторить, я точно не смогу этого сделать!
– Ну, а как же тогда?
– Не знаю, - Лёлька под удивлёнными взглядами сидящих за столом, подняла глаза в дымчатых очках вверх.
– Накатило!
– От всей души желаю, чтоб на тебя, как можно больше накатывало!
– улыбнулась мадам Пиаф и пока её служанка собирала листки со словами и музыкой в отдельную папку, подсела поближе к девочке. Взяв её за руку она сказала:
– Никуда не отпущу! Ночевать будете у меня. Сегодня уже поздно, но завтра, - она посмотрела сначала на часы, а потом на Ангелину, - Я свяжусь со своим продюсером и мы подпишем долгосрочный контракт. Такого уникума упускать никак нельзя!
– Ох, мадам, - вздохнула Ангелина, - покажите мне того, кто бы хотел упустить не только её, но и остальных моих цыпляток?
– она обвела рукой стол. Цыплята смущённо потупились.
– Ну, что ж. За это и накатим!
– отозвалась Эдит и сделала знак служанкам. Те засуетились наполняя бокалы гостей. Школьницам во главе со Светкой - колу, соки, лимонад. Все остальным - на выбор. От шампанского, вплоть до медовухи, которую предпочитал мсье Артур.
А на следующий день, начались трудовые будни, как для "куколок", так и для всего остального стаффа, включая и Ангелину с Эвридикой. Съёмки рекламы, клипы с их участием, фотосессии. Тут во всей красе показал себя Пьер Федорцов, привёзший с собой, свою техномагическую кино-фото студию. Все магические плетения, Лёлька закатала ему в стойки для осветительных приборов. Поэтому выставив их по периметру площадки, Пьер, простой необученный бытовик, чувствовал себя внутри периметра, чуть ли не полубогом. Все плетения были настроены на его ауру и каждая приблуда, относящаяся к фотоделу, слушалась его беспрекословно.
Фотографы из других агенств и журналов cбегались посмотреть на его работу, последнее время больше похожую на представление. Особенно коллегам нравилось наблюдать, как за его плечом в воздухе маячит фотоаппарат или кинокамера, словно воздушный шарик привязанный за ниточку. Периодически со своих мест взлетали и другие камеры, создавая объёмную съёмку с разных ракурсов. Как правило, толпа зевак в этот момент восхищённо ахала. Коллеги-фотографы многозначительно переглядывались. Мсье Федорцофф, только усмехался.
Один раз во время съёмок натуры, в Булонском лесу, на площадку попытались ворваться несколько нетрезвых молодых парижан, с целью - как они потом объясняли полиции - познакомиться с "куколкой". Пьер работал с одной из охранниц цесаревен, "куклой" Ниной, которая была сильным "водником", для журнала "Elle", по заказу модного дома "Гуччи".
Когда парни с весёлым - как им казалось - гиканьем прорвались сквозь толпу зевак на съёмочную площадку, "кукла" Нина, даже не успела применить свои профессиональные навыки. Щёлкнуло несколько несильных электрических разрядов и мальчишки застыли в тех позах, в которых и нарвались на такой, своеобразный шокер. Оказывается периметр имел и систему защиты от несанкционированного проникновения, который и отработал штатно. Под аплодисменты толпы, Федорцов и Нина, продолжили работать как ни в чём не бывало, вплоть до появления жандармов.