Первые шаги
Шрифт:
– Зови ко мне Косового, Дрозда и Чахлого!– приказал он вошедшему прислужнику.
Предстояло основательно приготовиться к предстоящему делу…
*****
14 марта 1709 года от Р.Х.
Дорога в Воронеж.
Алексей Петрович.
Отголоски весны, уже во всю хозяйничающей на юге Руси, добрались и до моей «вотчины», да так не во время, что я даже поругался чуток, по этому поводу. А все дело в том, что ехать по распутице, когда снег еще не сошел, а веселые ручейки талой воды так и норовят «передать» тебе свое радужное настроение. А каким способом может это сделать вода?
Но, увы, природа сама себе хозяйка, так что за день до моего отправления в Воронеж, на встречу к государю, давно собиравшемуся наведаться в город, для проверки верфей, так распогодилось, что дорога превратилась в одно сплошное приключение. Хотя по мне, недельку морозец мог бы и подольше продержаться, все же тащиться по распутице не самое приятное занятие. Хотя весна и не вступила в свои права до конца, однако когда едешь в карете, каждый час останавливаясь для вытаскивания застрявшей или провалившейся в талый снег передней оси кареты, при этом иногда случалось так, что сотни метров приходилось пробираться по пояс в воде. В такие минуты я матерился так сильно, что самому неудобно становилось, правда, я ругался про себя, негоже цесаревичу показывать на простолюдинах свои истинные чувства. Если они, конечно, не подходят для данной ситуации.
Так что середина марта нас очень «порадовала» и теперь уже вторую неделю мы путешествуем в таких замечательных условиях, что хоть вешайся!
– Стой!
– Что опять?– спросил я у капитана Нарушкина, едущего рядом с моей каретой.
– Впереди два воза сцепилось, Ваше Высочество, гвардейцы помогают их растаскивать. Обычное дело, сейчас все стараются на торг весенний успеть.
– Какой торг, капитан? Сейчас такая распутица начнется, да какой там… уже началась, только гонцы, да безумцы, такие как мы, отправятся в путь!
– Ну не скажите, Ваше Высочество, к примеру, купцы в любую погоду и любое время года ездят по Руси.
– На то они и купцы, от того, как сторгуются у них можно сказать, вся жизнь зависит.
– Вот как раз одни из таких сейчас впереди и сцепились. Видно один из них дорогу не уступил другому, вот и мучаются теперь.
– Розог бы этим выписать!
– Это приказ?– встрепенулся капитан, уже готовый отдать команду стоящим без дела гвардейцам.
– Нет, Михаил, не надо, пока не надо, но прикажи передать, что если в течение двух минут возы не уберутся с дороги, то всех купцов ждет кара…
– Есть, Ваше Высочество,– тут же бросился исполнять приказ капитан.
– Да подожди ты! Наверняка о розгах подумал?
– Так точно, Ваше Высочество, о них родимых.
– Нет, передашь им, что на них будет наложен штраф в размере ста рублей с каждого!
– ???– удивленные глаза капитана готовы были вылезти из орбит.
А удивляться было чему, ведь на данную сумму можно было купить стадо коров числом в сто голов или деревеньку в десяток подворий.
– Да-да, так и передашь. Сам же проследи за временем, мне, почему-то кажется, что дорога в раз станет проезжей.
– Есть Ваше Высочество!
Через минуту в голове моего кортежа раздался зычный и сильный голос командира гвардейцев, в точности передавший мои слова. И интонации голоса были такие, что капитан буквально хотел, чтобы эти злосчастные возы с товаром задержались хоть на секундочку на колее дороги.
Что поделать, если времена такие, слабину, даже в таких, казалось бы, мелких вопросах нельзя давать. Ведь если я считаю, к примеру, это не таким уж и важным, то окружающие в большинстве своем на это смотрят совершенно иначе. Приходится считаться с мнением эпохи, правда только в таких вопросах, где это самое мнение не мешает моим личным планам. Что поделаешь вот такой я эгоист!
Однако вопреки моим расчетам купцы с проблемой справились намного быстрее. Минута и сцепившиеся возы с перерезанными ремнями, уже стоят на обочине. Вот такой радикальный метод решения поставленной задачи. Выбирай из двух зол меньшее – с одной стороны штраф и немилость монаршей особы, а с другой копеечные ремни и решение проблемы, пускай и с некоторыми осложнениями. Правда, я больше чем уверен, что мои старания никто должным образом не оценит, а скорее наоборот, будут хулить и возмущаться, конечно же, только после того, как останутся наедине с самим собой. Поношение царской особы, пускай и не правящей всегда каралось сурово.
За размышлениями совершенно потерял счет времени, и очнулся только тогда, когда мы остановились в какой-то деревеньке на ночлег.
– Ваше Высочество, дом для ночевки приготовлен!– отрапортовал мне Михаил Нарушкин.
– Хорошо, Миша, попроси подать ужин и накормить гвардейцев. Хорошо?
– Есть Ваше Высочество,– развернувшись на каблуках, оставив две воронки в стылой, промерзшей земле, капитан моих гвардейцев.
Я вышел из кареты, попутно укладывая листы с набросками своих мыслей и идей в папку. Мне на встречу вышел, низко кланяясь, деревенский староста. На вид ему можно было бы дать лет сорок, но вот глядя на него, отчего то вспоминалось о чудо-богатырях Суворова. Не знаю, почему, но вот это сравнение было самым точным. Да и глядя на старосту, мне стало как-то грустно оттого, что русский человек, годящийся мне в отцы, вынужден кланяться мне в пояс. А самое страшное, на мой взгляд, конечно, это то, что многим дворянам и боярам в голову не приходит даже мысль о том, что их холопы, в принципе такие же люди, как и они сами, и будь судьба благосклонна к ним, то на месте самого холопа мог оказаться сам барин. Вот такая петрушка! С этим порядком вещей надо, что-то делать. Но вот как? Нет не так, я то знаю, что можно дать жаждущим вольную, не просто так, а с тем условием, чтобы они рвали на себе последнюю рубаху, лишь бы получить свободу.
Нельзя давать людям полную свободу – они превратятся в ничего не ценящих свиней! Да именно так и никак иначе. Должен быть сдерживающий фактор, обязательно должен быть. Есть в России люди, для которых служение – это все. И свобода для них становиться злым роком, тем самым который приводит их в объятия пьянства и нищеты. И самое удивительное таких людей большинство, есть единицы из многих сотен, тех, кто знает, для чего ему нужна эта самая свобода. Вот для них то, как раз и необходимо создать все условия для возможности их освобождения, при этом оставить в подчинении тех, кто не сможет вынести это тяжкое бремя – быть свободным!
– Дом готов, ужин подан,– не выпрямляясь, сказал мне староста.
– Хорошо, проводи меня.
Саженей за двадцать от нас расположился небольшой домик с резными ставнями, окрашенными в непонятный цвет. Хотя в темноте все цвета не ясные.
– Вот,– указал рукой мужик, кланяясь.
– Пойдем со мной за стол,– сказал я старосте.– Как звать тебя?
– Федотом.
– Так вот Федот, пойдем, посидим за столом, ты мне о жизни своей расскажешь. Может жалобы, какие есть, на барина своего?