Первые
Шрифт:
Вечером на поверке побег Жаклара обнаружился. Поднялась суматоха. Скрылся важный государственный преступник! Бежал! И это в такой день, когда вдвое усилена охрана. Неслыханная дерзость!
Сообщили во все полицейские части. На вокзалах и пристанях устроили облавы.
А в это время поезд уже увозил Жаклара с паспортом Ковалевского в кармане по направлению к швейцарской границе.
Царь
«…В Париже течет ручьями кровь, пылают по всем улицам страшные пожары и геройское население — тут и старики, и женщины, и дети — бьется насмерть с версальскими разбойниками… Откликнитесь, честные люди, откликнитесь на ваших местах погибающему Парижу, чтобы, умирая, он знал, что дело его возобновят и так же смело и геройски поведут вперед».
Отпечатано в типографии и подписано «Коммунист».
— Я ему покажу, этому коммунисту! — вслух сказал царь. — В России — коммунисты! Не бывать такому! Эта зараза идет с запада, от какого-то их нового пророка, Маркса!
Царь сел за стол. Что-то противно задергалось в правом виске. Александр поднял руку, прижал. Сколько раз ему говорил лейб-медик — не волноваться. Но разве это возможно!
Все бурлит, как на вулкане! Еще счастье, что удалось подавить пожар во Франции. Искры могли залететь в другие страны!
И здесь не обошлось без русских. Главное, женщины, что им надобно?! Сидели бы дома с мужьями и детьми. Нет, лезут в драку! И подумать только — кто! Дочь всеми уважаемого генерала. Какая-то Елизавета Дмитриева, личность еще не установлена, но по слухам княжна. Бартенева, тоже дворянка…
Царь взял со стола еще один листок, донесение секретаря русского посольства во Франции, Обрескова.
«…Достойная супруга некоего Жаклара… была замешана в насилиях Коммуны, в арестах и последних неистовствах сопротивления».
— Это про дочь генерала Корвин-Круковского! А вот еще одно сообщение…
«Я знал, что эта опасная женщина, русская подданная, уже давно бросилась в социалистическое движение, что она интересовалась больше действиями Коммуны, чем ранеными своего походного госпиталя, и что она принимала активное участие в беспорядочных манифестациях. Она организовала в мэрии десятого округа Центральный женский комитет, имевший целью содействие защите Парижа, и можно было предвидеть, что она сыграет заметную роль в конечном периоде восстания. Действительно, 23 мая, когда армия атаковала этот квартал, Елизавету Дмитриеву видели на баррикадах, она воодушевляла федератов на сопротивление, раздавала им амуницию и сама стреляла, стоя во главе около пятидесяти мегер. Считаю достоверным, что она содействовала словом и делом пожарам, обездолившим Париж.
Какова судьба этой сумасшедшей? Казнили ли ее среди других, не установив ее личности? Перевезли ли ее в Версаль и оттуда в какой-нибудь морской порт под ложным именем, выдуманным ею самой? До сих пор невозможно узнать что-либо на этот счет».
Царь дочитал депешу и заходил по кабинету.
— Сумасбродство и фанатизм! — опять вслух сказал он. — Нет, мы еще недостаточно тверды. Либеральничаем! Надо принять самые жесткие меры! Усилить охрану на границе!
Они задумчиво стоят возле красного знамени, те, кто, не жалея своих жизней, защищал его до конца.
— Коммуна потоплена в крови, но не побеждена, — говорит старый Беккер. — Это продырявленное пулями, обагренное кровью знамя понесут через века потомки коммунаров, отважные французы, и немцы, и русские. Оно будет вдохновлять на борьбу поляков, и итальянцев, и негров из далекой Африки. Это знамя всегда будет символом свободы, равенства и братства на земле.
— Да, я верю, недаром принесено столько жертв, — говорит Лиза.
Они вспоминают своих товарищей, своих дорогих друзей, которые пали на баррикадах, и тех, кто томится в тюрьмах.
— Если б мы сразу арестовали правительство Тьера, может быть, все было бы иначе, — говорит Жаклар.
— Это ясно теперь, но тогда это казалось неблагородным, — отвечает Анюта.
— Подвиг коммунаров бессмертен, — говорит Утин. — Маркс пишет, что история не знает подобного героизма. Но это только начало мировой борьбы.
— Да, еще будет последний и решительный бой! — говорит Катя Бартенева.
Это слова Эжена Потье, коммунара, поэта рабочих окраин, их товарища, который сражался с ними рядом на баррикадах. Вдохновленный великой Коммуной, он написал стихи:
Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный И в смертный бой вести готов. Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем…Эти стихи еще не напечатаны, их переписывают друг у друга, знают наизусть. Но скоро они станут песней, великим гимном, который зазвучит на весь мир и поведет за собой угнетенные народы на борьбу за свободу и счастье.
Это есть наш последний И решительный бой, С Интернационалом Воспрянет род людской!Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.