Первым делом
Шрифт:
— Посмотрим, — буркнул Виталий, а потом показал пальцем направо, — вон он, пионерлагерь.
— А где пионеры? — спросил я, — раз лагерь пионерский, значит там и пионеры должны бегать, а тут что-то тишина.
— Первая смена у них то ли завтра, то ли послезавтра начинается, а пока пионеров, извиняй, нема, — ответил Виталя, — только обслуживающий персонал завезли.
— О, — оживился ходок Саня, — там же пионервожатые должны быть, верно? Познакомь хоть с одной.
— Да хоть с двумя, — отозвался Виталий, — тут их
Зашли в калитку, ни одной души при этом нам не встретилось.
— Ну давайте в столовку что ли зайдём, — предложил Виталий, — там по-любому кто-нибудь живой объявится.
В столовой объявилась только повариха необъятных размеров с грудью шестого размера.
— Чё надо? — хмуро спросила она у нашей команды.
— Мы соседи ваши, — взял на себя инициативу Виталий, — в Лядах будем общагу ремонтировать следующие две недели. Зашли познакомится, так сказать…
— Ну здорово, — всё так же невежливо продолжила повариха, — меня Степанидой зовут. Если пожрать чего хотите, так не дам, у нас всё по нормам.
— Пожрать у нас и у самих найдётся, мы просто представиться зашли, — поднял перчатку я, — а где у вас тут персонал лагеря-то?
— В клуб зайдите, там директор должен быть с пионервожатыми, — махнула она рукой по направлению к лесу.
Продолжать беседу с невежливой работницей кухни мы не стали, а сразу метнулись к клубу, длинному такому деревянному строению типа «сарай», вход там один был. Внутри тут тоже было пусто и пыльно.
— Я думаю, нам сюда, — сказал Виталий, указывая направо, там была дверь с надписью «директор».
Постучались, дождались невнятного звука с той стороны и вошли. Там за столом сидела женщина очень бальзаковского возраста, но со следами былой красоты на лице, а вот слева и справа от неё имели место таки две вполне сформировавшиеся девицы в пионерских галстуках. Санёк сразу ожил и начал беседу так:
— Добрый день, мы ваши соседи, приехали в Ляды на сельхозработы, сейчас вот идём на речку и никак не могли пройти мимо вашего учреждения, чтобы не зафиксировать, так сказать, своего уважения. Меня Александр зовут, а это Андрей, Виталик и Веничка.
Директорша повела монументальной головой влево-вправо, фиксируя наши физиономии, а потом расплылась в улыбке:
— Авдотья Михайловна я, а это Лена и Оля, пионервожатые.
— Очень-очень приятно, — встрял я, — если какие-то проблемы по хозяйству будут, обращайтесь, мы мастера на все руки. И ещё мы футбол хотели у вас тут посмотреть, завтра же наша сборная играет…
— Пожалуйста, — просто ответила Авдотья, — телевизор у нас в актовом зале стоит, в углу. А сейчас у нас тут дела… — намекнула она под занавес беседы.
— Понимаем, — первым нашёлся Саша, — не будем мешать, а вы заходите, если что, — и он подмигнул сидевшей ближе к нему Леночке.
И мы продолжили свой путь к речке.
— А Лена очень даже ничего, — весело сказал Саша, когда мы миновали пионерский забор, — я бы с ней замутил. Мне рыжие очень нравятся. А твоей знакомой среди этих двух не было?
— Не, мою знакомую Таней зовут, наверно она попозже приедет. Оля, кстати, тоже на уровне, — продолжил Виталий, — чёрненькие, они в постели поживее будут.
— Да и Авдотья, если вдуматься, тоже сойдёт в нашей сельской местности, — пошутил я, ребята заржали на разные голоса.
— Вот когда они придут в гости, тогда и будем их делить, а пока говорить не о чем, — это Андрей подвёл итог обсуждению девочек, — пока давайте поплаваем.
Мы уже миновали длинную заболоченную старицу и вышли на бережок великой русской реки Ветлуги. Тут даже небольшой обрыв был, не такой, как на Волге, но метра три набиралось. Никого, кроме нас, на всём пространстве, докуда мог видеть глаз, не наблюдалось, одни мы были на этом пустынном берегу. Если уток не считать, которые плавали неподалёку. Мы без лишних слов разделись и занырнули — вода освежала, хотя жара стояла уже неделю, не меньше.
— На месте этого пионерского лагеря, — сказал вдруг Виталий, когда мы наплавались и обсыхали на травке, — раньше, как говорят, другой лагерь был.
— Комсомольский? — спросил я.
— Не, исправительно-трудовой, ИТЛ сокращённо.
— И когда это было?
— Лет 30–40 назад… вон там вышки были, по углам, на них охранники сидели с автоматами, а между вышками колючая проволока была натянута. В два ряда, между рядами запретная зона, запретка то есть, её с собаками патрулировали.
— А ты-то откуда это знаешь? — спросил я.
— Дед рассказывал… он тут охранником вроде служил…
— Ну надо же, — отозвался я, — а мой дед… ну не совсем дед, а брат деда тут сидел сразу после войны. По разные стороны, короче говоря, колючей проволоки наши родственники тут обитали.
— То есть это при Сталине ещё было? — спросил Андрей.
— И при Хрущёве тоже, но недолго, — уточнил Виталий.
— И сколько народу тут сидело?
— Конкретно в этом лагере около тысячи, а так-то в округе их ещё много было, там счёт на десятки тысяч шёл.
— А за что они сидели? — задал довольно глупый вопрос Андрей.
— За то, за что и сейчас сидят, УК РСФСР можешь почитать, если забыл. А ещё плюсом к нему 58 статья такая была, её отменили при Хрущёве. За контрреволюционную деятельность.
— А, вспомнил, — произнёс Андрей, — в журнале каком-то читал — Ежов-Берия-Каганович и примкнувшие к ним лица. А чего они делали в этом лагере?
— Лес валили, его тут вокруг очень много было, а сейчас сами видите — одни поля остались.
— В общем, времена были жуткие, — попытался я разрядить обстановку, — настроения гнусные и атмосфера мерзопакостная.